Публикации с тегом: Города

1. ВОЙНА С ФИНЛЯНДИЕЙ

В этом блоке находятся материалы, относящиеся к войне с Финляндией. Во всех них речь идёт об одном и том же событии – захвате моста через реку Сестру. Этот эпизод широко обсуждается как в литературе, так и в материалах Интернета. Майор Андреев в этот момент был командиром 5-го Краснознамённого погранотряда и непосредственно руководил захватом моста. Приказ ему отдал лично А.А. Жданов. Андрей Матвеевич часто вспоминал эту историю, написал о ней и в своей книге. События, связанные с захватом моста через реку Сестру, точнее говоря сам момент захвата, описаны в сборнике документов по истории погранвойск, вышедшем ещё в 1970 году. Это, можно считать, официальная версия событий. Большинство авторов, которые пишут о них, просто повторяют её. Но в последнее время нам стали доступны исследования финских историков на эту тему. Они позволяют взглянуть на события с другой стороны. Мы их здесь тоже приводим.

Непосредственно к эпизоду с захватом моста примыкает история с обстрелом советской военной части у деревни Майнила. Она до сих пор мало исследована. У нас нет оснований полагать, что Андрею Матвеевичу было известно о ней что-то сверх того, что сообщалось в официальной печати. Сам он во всяком случае никогда о ней не упоминал. Здесь мы приводим появившиеся в Интернете сведения об этом событии лишь по той причине, что в них ссылаются на генерал-майора КГБ Сергея Лаврентьевича Окуневича, который в ноябре 1939 года в звании майора занимал должность начальника штаба 5-го погранотряда.

В сборнике документов по истории погранвойск содержится несколько наградных документов, подписанных старшим политруком Овчинниковым. Нам очень приятно указать здесь на них. Константин Васильевич Овчинников был ближайшим другом Андрея Матвеевича. Они вместе формировали 102 Дальневосточную дивизию, вместе вели её в бой на Курской дуге и после войны вместе создавали Совет ветеранов дивизии.

Вспоминая свою жизнь, Андрей Матвеевич говорил, что ему часто везло. В первую очередь, на войне, где иногда он просто чудом оставался жив. Его ординарец, прошедший с ним и Финскую, и Отечественную, как-то даже сказал в конце войны: «Вы, товарищ генерал, знакомы с нечистой силой!», и стал вспоминать разные случаи.

Вот первый из них. Отряд лыжников-пограничников вышел из леса к железной дороге. Впереди шел командир – майор Андреев. И только они вышли, как он вдруг скомандовал: «Ложись!» Все упали в снег, и тут же раздался сильный взрыв. Полотно железной дороги было разрушено, но из пограничников никто не пострадал. Этот случай припомнил ординарец, но Андрей Матвеевич всё объяснил:

- Мы вышли из леса, я шел впереди и увидел, как от железной дороги в лес с противоположной стороны метнулись две фигуры. Я понял, что это финны, что они заминировали дорогу и что она сейчас может взорваться. Вот и всё.

- Хорошо, – не сдавался ординарец, – а вот недавно, уже в Германии, мы Вам на ночь койку поставили у стены, начался обстрел, и прямо в это место снаряд попал. Мы думали, что уже всё, Вы погибли, прибегаем, а Вы целы.

- Так я, – смеётся генерал, – прежде чем спать ложиться, прикинул, откуда ночью стрелять могут, и как снаряды лететь будут. И велел перетащить койку к противоположной стене.

- А когда Вы с генералом Черновым местами за столом поменялись, и его тут же убило осколком снаряда, влетевшим в окно подвала, где вы сели обедать?

- Вот тут, действительно, всё было дело случая.

Таких примеров счастливого спасения за годы войны у Андрея Матвеевича набралось немало. В некоторых случаях он избегал опасности за счёт внимания и осторожности, в других – ему просто везло. Но случалось и везение другого рода. В конце войны с Финляндией ему присвоили очередное звание – полковник. Именно что очередное, в тот момент не было в Красной Армии звания – подполковник. Его ввели буквально через несколько дней после того, как майор Андреев стал полковником.

Повезло? Он считал, что повезло.

За участие в войне с Финляндией Андрей Матвеевич был награждён орденом Красного Знамени. Ордена вручал М.И. Калинин, приехавший для этого в Ленинград.

После того, как между СССР и Финляндией было заключено перемирие, 5-й погранотряд перебазировался в город Энсо (Светлогорск). Полковник Андреев вошёл в состав советско-финской комиссии по демаркации новой границы. С нашей стороны её возглавлял комбриг А.М. Василевский. В связи с этой работой Андрей Матвеевич вспоминал любопытный эпизод.

«Работа комиссии шла гладко, никаких конфликтов не возникало, как вдруг из-за одного небольшого участка вышел спор. Ну, ни в какую финны не хотят его уступать! Говорят, что там у них древние религиозные памятники находятся. Мы с Василевским не знаем, что делать, запросили Москву, Наркомат иностранных дел. Нам ответ: «Решайте вопрос на месте!» Мы стали разбираться, выяснилось, что там залежи полезных ископаемых! Не отдали им его».

Такой случай. Я не знаю, есть ли на границе с Финляндией какие-либо ископаемые, но, конечно, спокойнее было перестраховаться. Если бы уступили финнам этот участок, а потом бы выяснилось, что там действительно что-то важное есть, последствия и для Василевского, и для Андреева были бы самые печальные. И они это прекрасно понимали.

Сохранилась фотография этой комиссии. Василевский, деваться некуда, сидит в первом ряду, а Андрей Матвеевич спрятался за какого-то рослого финна, только часть головы выглядывает, не сразу и узнаешь. Понимал, что с иностранцами лучше вместе не сниматься.

Отмечу также, что в апреле 1940 года АМ было присвоено звание «Почётный чекист», нагрудный знак к нему он всегда носил рядом с орденами.

* * * * * *

1.1) Пограничные войска СССР.

1.2) Граница накануне войны.

1.3) Пограничники.

1.4) Кровавые игры диктаторов.

1.4) КРОВАВЫЕ ИГРЫ ДИКТАТОРОВ.

4) И.Л. Бунич, «»Гроза». Кровавые игры диктаторов», СПб.: Облик, 1997.

Глава 3. Финская подножка.

26 ноября 1939 года в период с 15:45 до 16:05 в расположении советской воинской части, находящейся в километре к северо-западу от деревни Майнила рядом с финской границей (на Выборгском шоссе), разорвалось семь снарядов. Один младший командир и три красноармейца были убиты, восемь человек ранены. Хотя обстрел начался совершенно неожиданно, многие успели заметить, что снаряды прилетают с юга, из собственного тыла. Однако прибывшая мгновенно (в 17:10) комиссия, осмотрев место происшествия, пришла к выводу, что обстрел велся с финской территории. Ошеломленные солдаты отвечали путано, командиры же быстро поняли, что от них хотят. Слишком наводящими были вопросы. Разумеется, не было никакого расследования. Однако участники события в один голос говорят, что обстрел произвела специальная команда НКВД, прибывшая на Карельский перешеек из Ленинграда. В распоряжении команды из 15 человек было одно орудие на конной тяге. Командовал группой майор НКВД Окуневич. Сам Окуневич рассказывал, что их направили на Карельский перешеек с приказом «испытать действие секретного снаряда», указав точно место стрельбы, направление и угломер. Команду сопровождали два специалиста по «баллистике».

В этот же день, даже не дожидаясь результатов фиктивного расследования инцидента, Молотов вызвал посланника Финляндии А.Иерен-Коскинена, вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте вина за происшествие [68] возлагалась на правительство Финляндии и выражалось требование убрать финские войска на 20-25 км от границы. В ответной ноте, 27 ноября, правительство Финляндии заявило, что финские пограничники наблюдали разрывы снарядов и «на основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, «находились на расстоянии полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов».

Правительство Финляндии предложило, чтобы «пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах, заключенной 24 сентября 1928 года». Деликатные финны намекали, что инцидент произошел из-за «ошибки» на учениях Красной Армии. Но любому военному хорошо известно, что осколки снарядов разлетаются по эллипсу, вытянутому в направлении полета снаряда, так что очень легко убедиться, откуда велся огонь. Естественно, Москва и слушать ничего не хотела о каком-либо расследовании.

В новой ноте, 28 ноября, Молотов объявил, что Советское правительство «с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении». На следующий день из Финляндии были отозваны все советские политические и торговые представители.

На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы № 19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белоострова – единственного моста, связывавшего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло два часа томительного [69] ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.

Ровно в 08.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота, подошедшими к финским берегам и батареям корпусной и дивизионной артиллерии, начали обстрел территории Финляндии. В это же время, в полной темноте, боевые корабли и транспорты с десантом подходили к острову Суур-Саари (Гогланд) в центре Финского залива. В 08.00 корабельная артиллерия начала бомбардировку острова, под прикрытием которой десантники пошли на штурм. В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии.

* * * *

А вот как пишет о захвате моста финский историк Осси Юнтинену в письме к Станиславу Грачеву, автору очерка о войне с Финляндией в журнале «Вестник», № 4-7, 1999.

«Мистер Грачев, благодарю Вас за Ваши статьи в «Вестнике», номера 4 и 5, касающиеся зимней войны. Я не получил еще Вашу статью в №6.

Я хотел бы представить финскую версию событий того рокового утра 30 ноября 1939 года, когда был захвачен железнодорожный мост.

В 6.57 финского времени (в 7.57 российского. – С.Г.) пограничник, сержант Лаури Куитту прибыл заступить на пост на финской стороне у Сестрорецкого железнодорожного моста. Он посмотрел на советскую сторону и увидел около 20 советских солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками; солдаты вступали на мост. Их вел офицер, который довел их до середины моста, затем остановился и то и дело начал посматривать на часы. Советские солдаты держали винтовки так, словно были готовы стрелять в любой момент.

Куитту почувствовал, что он близок к тому, чтобы стать мишенью; но, с другой стороны, советские люди изображали такую готовность к стрельбе несколько раз в течение предшествующих недель. И тут советский офицер кашлянул и снова глянул на часы.

Финского сержанта бросило в холодный пот. Он понял, что советский офицер дал ему предупреждение, но он не мог покинуть пост. Офицер повернулся к своим людям, что-то сказал, после чего солдаты начали стрелять из винтовок в воздух. Куитту бросился за караульную будку. Советские солдаты побежали по мосту, советский пулемет открыл огонь, и очередь пронзила караульную будку. Сержант Куитту понял, что война началась, это было ровно в 7.00 финского времени. Затем советская артиллерия открыла огонь. Финский сержант спрятался в укрытии, в канаве, и пополз вдоль нее к станционному зданию (вокзалу).

В тот же самый момент в здании вокзала пограничник, рядовой Рассанен, и поездной контролер Хуухтанен услышали громкие орудийные залпы. Они вышли за дверь и увидели дульные вспышки советских батарей и услышали визг снарядов, летящих над их головами в сторону Финляндии. Мужчины пошли к строению пограничной заставы и постарались вызвать мостовую караульную будку, но напрасно. Сержант Раутнайнен послал патруль к мосту, люди вернулись через несколько минут и сказали, что мост под пулеметным огнем. Тогда Раутнайнен позвонил в местный пограничный штаб, но линия не действовала. Сержант Раутнайнен и рядовой Риссанен проверили другую линию, ведущую к взрывчатке, прежде чем выполнить свой долг: взорвать железную дорогу, идущую по финской территории. Мост финская армия не минировала. Два финских солдата убили из своих винтовок двух солдат Красной Армии (возможно, первые советские жертвы). Затем они увидели, как группа советских солдат с лопатами бросилась вперед к тому месту, где под железнодорожным полотном было 300 кг взрывчатки, и начали копать землю.

Раутнайнен и Риссанен бросились назад к станции, и Раутнайнен приказал рядовому Термонену взорвать железнодорожное полотно. Термонен завел рукоятью детонатор и нажал на рычаг. Прогремел сотрясающий взрыв. Пограничники разбили телефон, радио и телеграфное оборудование, прежде чем покинуть станцию; последней они взорвали пограничную заставу.

Было около 7.15 финского времени, когда пограничное отделение начало отходить к Териоки. Они видели эскадрильи советских бомбардировщиков, летящих на северо-запад; поселки, ближайшие к границе, были в пламени; советские военные корабли открыли огонь с моря. Пограничники не видели еще никаких танков».

Такова картина первых минут войны, видимая с финской стороны.

2. КАРЕЛЬСКИЙ ПЕРЕШЕЕК. 1941.

О боевых действиях на Карельском перешейке летом 1941 года Андрей Матвеевич вспоминал не много. И то, что он всё-таки рассказывал, носило характер, скорее, бытовых, нежели боевых эпизодов.

Первый из них относился к кануну войны, когда в субботу 22 июня к нему на границу приехал из Ленинграда его дядя, Николай Васильевич Лавренов, провести выходные на природе. Приехал и увидел, что в отряде какая-то суета, и всем не до него. А Андрей Матвеевич, увидев его, закричал, чтобы тот немедленно уезжал, потому что «…завтра начнётся война!», и Николай Васильевич срочно вернулся в Ленинград, на 5 минут забежал домой, собрал самое необходимое и тем же вечером выехал из города.

Война ещё не началась, а он уже выехал из Ленинграда! Андрей Матвеевич не питал никаких иллюзий относительно ближайшего будущего и чётко объяснил ему, что надо делать.

Уже в 60-е годы Николай Васильевич бывал у нас в Москве, и они с отцом со смехом вспоминали эту историю. Касаясь этого дня, 22 июня 1941 года, в своей книге Андрей Матвеевич пишет, что:

«21 июня 1941 года после совещания в моем служебном кабинете в городе Энсо вместе с заместителем начальница отряда по политчасти полковым комиссаром Зябликовым и начальником штаба отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:

а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки. Наиболее вероятные направления основных ударов: Иматра, Хитола, Кексгольм; Лаппенранта, Выборг, то есть в полосе нашего 5-го пограничного Краснознаменного отряда. В полосе соседа справа: в направлении Лахденпохья, Сортавала;

б) противник наиболее вероятно перейдет в наступление в ближайшие часы;

в) нам известно, что по плану прикрытия на рубеж Энсо, река Вуокси предусматривается выдвижение частей 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В. Ф. Конькова из 23-й армии.

Утром 21 июня 1941 года командование 115-й стрелковой дивизии проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации».

На основании этой оценки обстановки мною был отдан следующий приказ по отряду:

«1. Продолжать укреплять охрану и оборону Государственной границы Союза ССР, особо усилив охрану и взаимодействие с соседом справа в направлении Хитола, в районе города Энсо и на левом фланге в направлении Выборга.

2. Личным составом заставы, свободным от непосредственной службы на линии государственной границы, в ночь на 22 июня 1941 года занять и оборонять боевые позиции в районе заставы.

3. Управлению комендатур и маневренной группе занять запасные командные пункты и районы, особо обратив внимание на надежную, устойчивую связь и управление с заставами и пограничными нарядами по фронту и обходной связи с глубины.

4. Штаб пограничного отряда во главе с начальником штаба отряда майором Окуневичем из города Энсо в ночь на 22 июня 1941 года переместить в район запасного командного пункта юго-восточнее города Энсо, к 24.00 21 июня 1941 года [20] организовать связь и управление с комендатурами, заставами и частями Красной Армии, дислоцированными в полосе пограничного отряда, а также с округом и центром.

5. Я и полковой комиссар Зябликов с оперативной группой, со средствами связи с войсками, округом и центром остаемся на прежнем месте дислокации штаба пограничного отряда города Энсо.

6. В ночь на 22 июня 1941 года семьи военнослужащих (дети, старики) отвести в тыл, выделив для этого соответствующий автотранспорт».

Так готовились к началу войны в 5-м погранотряде. Одной из главных задач для командира отряда была своевременная эвакуация семей пограничников. И это совершенно понятно, не хватало ещё во время боя беспокоиться о женщинах и детях! Но не везде было так. С большим удивлением читал я о событиях в соседнем с 5-м 102-м пограничном отряде.

Сайт «Военная литература«: militera.lib.ru

Издание: Кисловский Ю. Г. От первого дня до последнего. – М.: Политиздат, 1988.

Книга на сайте: http://militera.lib.ru/h/kislovsky_jg/index.html

Книга одним файлом: http://militera.lib.ru/h/0/chm/kislovsky_jg.zip

 

 

А сейчас я хочу дать возможность читателю увидеть некоторые события лета 1941 года женскими глазами – глазами жены начальника 102-го пограничного отряда С. И. Донскова – Тамары Петровны. В своих воспоминаниях она рассказала о первых днях войны так:

«Поздним субботним вечером 21 июня я задремала на диване в ожидании мужа.

Проснулась от слабого шума в передней.

- Ты не спишь? – спросил Семен, входя в комнату. Он говорил шепотом, чтобы не разбудить сына. Игорь спал, раскинувшись поперек кроватки. Семен поправил на нем одеяльце. Разделся, лег. Видно было, что он очень расстроен. Но скоро усталость взяла свое, и он уснул. Я тоже прилегла.

Сколько я спала? Минуту? Час? Резко зазвонил телефон. Я подскочила к аппарату.

- Полковника срочно к телефону, – услышала я.

- Что там? – спросил муж и, не дожидаясь моего ответа, взял трубку.

- Полковник Донсков слушает.

Через несколько секунд сказал совершенно другим голосом – твердым, с незнакомыми мне жесткими нотками:

- Есть, будет исполнено. Пограничники выполнят свой долг.

- Что случилось? – спросила я, хотя сама уже все поняла…

- Война, Тамара.

В дверь постучали, вошел лейтенант Волков. [147]

- Товарищ полковник, хутор у развилки дорог горит. Слышна пулеметная стрельба.

- Сейчас идем, – ответил Семен.

Он быстро встал. Повернулся ко мне. Взгляд тревожный, сосредоточенный. Мысли его уже были где-то там, у развилки дорог, откуда слышались частые выстрелы.

Так началась война.

Сказать, что потекли дни, полные тревоги, опасения за судьбы людей, Родины, – значит ничего не сказать… Началась иная жизнь, в которой все было подчинено одному: не пропустить врага, стоять на границе насмерть, но не дать фашистам ступить на нашу землю.

Особенно запомнилось мне 1 июля – тот день, когда три истребителя противника типа «мессершмитт» с бреющего полета обстреляли пулеметным огнем здание штаба отряда и весь городок…

После обеда, кое-как накормив Игоря, я решила уложить его спать, потому что минувшая ночь была особенно беспокойной.

Послышался необычный гул моторов. Он быстро нарастал. Над домом проплыли самолеты с длинными хвостами, похожие на скорпионов.

- Чужие! – услышала я крик сержанта у пулемета.

Раздалась пулеметная очередь. Дрогнули стены, с этажерки посыпались книги. Разбилось окно в спальне, осколки зазвенели на асфальтовой дорожке.

Я не заметила, как в открытую дверь вошел пограничник. Он был без фуражки, правая рука повисла, из рукава гимнастерки капала кровь, оставляя темные пятна на полу.

- Тамара Петровна, перевяжите, пожалуйста.

Но сверху уже бежала соседка, жена лейтенанта Волкова, медсестра Нина, с санитарной сумкой через плечо.

- Сейчас, голубчик, перевяжу.

Она придвинула стул и, усадив бойца, стала разрезать рукав гимнастерки. Это был первый раненый.

У меня закружилась голова. Замелькали красные пятна в глазах. Я почувствовала, как пол уходит из-под ног, окно расплывается, но устояла, переборола себя и начала помогать Нине.

- Ну вот и все, – проговорила она, закончив перевязку. – Иди вон в те кусты. Сейчас позвоню, чтобы прислали машину. – И тут увидела Игоря. – Почему вы не уезжаете? Уезжайте сейчас же! Можно в Ярославль, к моей маме, – [148] сказала она так, как будто все, что творилось вокруг, было опасным только для меня и Игоря.

Она вышла, но быстро вернулась и протянула конверт.

- Не успела перевести маме деньги. Может быть, вы отдадите. Поезжайте к ней. Вам будет у нее хорошо.

Я машинально взяла конверт, хотела что-то ответить, но не успела: Нина уже ушла.

- Торопитесь же! – услышала я ее голос.

Снова послышалась стрельба где-то совсем рядом. Заработала артиллерия.

Я схватила сына на руки и выбежала в сад. Когда стрельба утихла, мы вернулись в дом, я стала собирать какие-то вещи, продукты. Посреди комнаты валялся кусок черепицы. Антенна радиоприемника упала, и длинный провод повис перед окном. В комнатах гулял сквозняк. Я бросала вещи в рюкзак, когда вошел Волков.

Я не сразу узнала его. В разорванной гимнастерке, запыленный. Лицо осунулось, поблекло.

- Как Семен Иванович?..

- Жив. Выехал на участок.

- Значит, нам можно оставаться?

- Вот вам письмо от полковника. Ночью приказал уехать на полуторке.

Он достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул мне. Я заметила, что у него дрожат пальцы.

- Коля, что случилось?

- Нину ранило.

- Опасно?

- Осколком в голову. Она без сознания…

Еще минуту назад, словно в каком-то полусне, я действовала полуавтоматически. Слова Волкова вернули мне ощущение действительности.

…Июльская ночь была серебристо-серая, похожая на день. Наша полуторка словно вынырнула из темного перелеска и помчалась по асфальтированной дороге на Кексголъм.

Молча миновали железнодорожный переезд, въехали в сосновый бор. Дорога до Ленинграда оказалась длиннее, чем раздумья о том, что было и что нас ожидает. С Семеном не простились. Волков наскоро перебросил за борт машины наши чемоданы и сказал, что нам повезло и мы сможем уехать вместе с задержанными, которых нужно доставить в Ленинград, остальные семьи собираются эвакуироваться [149] поездом.

В первые дни войны Андрей Матвеевич продолжал командовать 5-м, затем был назначен начальником охраны тыла 23-й армии. В его подчинение перешли и все погранчасти, действовавшие в полосе этой армии. Поскольку армия действовала неудачно, пограничникам, фактически, приходилось прикрывать её отход к линии старой границы. По мнению Андрея Матвеевича значительная доля ответственности за это лежит на командовании армии.

Собственно о боях на Карельском перешейке он почти не вспоминал. Запомнилось ему только пара эпизодов. Первый из них связан с обороной Сестрорецка. Вот, что он пишет об этом в своей книге.

В полдень 2 сентября 1941 года, когда штаб 23-й армии был перемещен в новый район юго-восточней реки Сестры, оперативный дежурный передал мне телефонограмму с приказом прибыть в Смольный, где размещались штаб и Военный совет Ленинградского фронта. Уже стемнело. Лунный свет едва пробивался сквозь крону соснового бора на дороги-просеки, по которым наша старенькая отрядная эмка медленно пробиралась к югу, к сожженной Кивеннане. Отсюда отчетливо стали слышны звуки боя. Решили вернуться и у Майнилы свернуть к Старому Белоострову с тем, чтобы по берегу реки кратчайшим путем выехать к Сестрорецку. [26]

Едва добрались до северо-восточной окраины города, как дорогу нам преградил патруль из нескольких человек в гражданской одежде с винтовками за плечами.

Открыв дверцу машины, сутуловатый рабочий, в нем я узнал одного из старейших мастеров сестрорецкого инструментального завода имени С. П. Воскова, вытянулся и громко отрапортовал:

- Сторожевая застава народного ополчения, товарищ полковник! Документы можете не предъявлять. Мы депутатов нашего горсовета в лицо знаем.

Я спросил, нет ли сведений о противнике.

- Фашисты уже на северной окраине, – сказал рабочий. – Только что уровцы и наши ополченцы отбили последнюю атаку.

Потребовалось минут пять, чтобы добраться до горкома партии. Город не спал. На улицах женщины, старики, дети строили оборонительные сооружения. Они проходили почти рядом с оградой завода, работавшего на полную мощь.

В горкоме партии встретили меня радушно. Секретарь горкома Алексей Иванович Баранов в двух словах объяснил обстановку: упредив наши части, отходящие на новые рубежи, враг овладел населенными пунктами Териоки, Куоккала, Раякоски, ворвался на северную окраину Сестрорецка. В городе наших войск нет, кроме небольших уровских подразделений. На защите города – ополченцы.

- Мы просим вас, Андрей Матвеевич, – сказал секретарь горкома, – помочь отбросить противника с северной окраины города и организовать оборону. В ваше распоряжение поступят отряды народного ополчения города, костяком которого являются рабочие завода.

Я ответил, что готов помочь организовать оборону, но имею приказание явиться в Смольный.

- Товарищ Жданов просил обращаться к нему с любыми вопросами днем и ночью, – ответил секретарь горкома. – Сейчас мы все уладим.

- Андрей Александрович! – подняв телефонную трубку, заговорил Баранов. – Обстановка в районе нашего города вам известна. У нас находится полковник Андрей Матвеевич Андреев. Он следует в распоряжение Военного совета фронта. В связи с тяжелой обстановкой, сложившейся в городе, городской комитет партии Сестрорецка просит Военный совет фронта поручить ему командовать отрядами народного ополчения города, очистить северную окраину города от противника, организовать его оборону.

После небольшой паузы трубка была передана мне. [27]

- Товарищ Андреев, – услышал я голос Жданова, – мы здесь обменялись мнениями с товарищем Ворошиловым. Военный совет Ленинградского фронта поручает вам временно вступить в командование отрядами народного ополчения города Сестрорецка. Помогите организовать оборону города. Завтра в Сестрорецк прибудет отдельный отряд моряков Балтийского флота. С их прибытием отправляйтесь в Смольный.

Получив приказание Военного совета фронта, я немедленно поехал вдоль реки Сестры в район, где Сестрорецк прикрывался с севера главным рубежом – старым укрепрайоном.

На окраине города я встретил ополченцев, которыми командовал Анатолий Иванович Осовский, член ВКП(б), перед войной руководивший в Териоках трестом кинофикации Карельского перешейка.

Осовский доложил, что, по сообщению разведчиков, на Сестрорецк движется колонна танков и пехоты противника.

- Мы организуем засаду, товарищ полковник, вот здесь, – показал Анатолий Иванович на карте.

Получив разрешение, Осовский усадил на грузовик 26 ополченцев и поехал навстречу врагу.

Ниже мы приведём отрывок из книги Лукницкого «Ленинград действует», относящийся к этим событиям.

Второй эпизод относился к моменту назначения полковника Андреева командиром 43-й стрелковой дивизии. Вот, что написано в книге.

«В приемной командующего войсками фронта меня долго не задержали. Широко раскрылась дверь, и я, печатая шаг, вошел в большой кабинет. Навстречу мне из-за длинного стола, примыкавшего к письменному, заваленного топографическими картами, поднялся Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Член Военного совета фронта А. А. Жданов, стоя у окна, наблюдал за моим представлением, а затем подошел и крепко пожал руку.

- Садитесь, – показал на ближайший к нему стул Андрей Александрович.

Маршал Ворошилов стоял рядом. Я поблагодарил за приглашение и тоже остался стоять.

- Товарищ Андреев, – очень спокойно сказал А. А. Жданов, – Военный совет фронта назначил вас командиром 43-й стрелковой Краснознаменной дивизии. Ее личный состав в основном составляют ленинградцы, закаленный рабочий народ. Среди них много коммунистов. Это одно из лучших, одно из самых боеспособных соединений фронта.

- Части дивизии, – продолжил К. Е. Ворошилов, жестом приглашая меня к расстеленной на столе карте, – после упорных и кровопролитных боев на Карельском перешейке северо-восточнее Выборга отошли в район Койвисто к Финскому заливу и на кораблях и баржах вывозятся в Ленинград. В данное время основные силы дивизии сосредоточены в городе, в красных казармах. Вам следует без промедления вступить в командование дивизией. К 4 часам утра к перрону Финляндского вокзала будут поданы железнодорожные эшелоны. Личный состав и материальную часть погрузить и отбыть в распоряжение командующего 23-й армией. К исходу дня по мере прибытия эшелонов занять оборону в районе Лемболовского озера. Задача: во взаимодействии с частями укрепленного района не допустить прорыва противника к Ленинграду. Задача вам ясна?

Задача ясна. Мне оставалось только поблагодарить за высокое доверие. Жданов и Ворошилов по очереди крепко обняли меня, пожелали боевых удач. От столь неожиданного внимания я совсем было растерялся и растрогался, не знал, что больше и сказать. Но здесь меня выручил Андрей Александрович. Взглянув на часы, он вдруг проговорил: [31]

- Уже за полночь, Климент Ефремович! Пора нам поужинать, да и Андрей Матвеевич подкрепится с нами перед дорогой. Подождите меня минутку… – Он прошел в свой кабинет и вернулся с небольшим черным мешочком, затянутым тесемкой. Точно такой мешочек я увидел и в руках Ворошилова.

«Что они в них хранят?» – разобрало меня любопытство.

В столовой все выяснилось. В Ленинграде на все продукты питания была введена жесткая карточная система. В черных мешочках Жданов и Ворошилов хранили выданные им на несколько дней вперед хлеб и галеты.

После весьма скромного ужина Андрей Александрович открыл свой мешочек и положил туда оставшийся на тарелке кусочек хлеба, а затем достал пачку галет и протянул ее мне.

- Вам на дорогу, Андрей Матвеевич, – сказал он с такой доброй улыбкой, что у меня и слов не нашлось, чтобы отказаться от неожиданного подарка. – Ведь на довольствие вы не сразу станете…

Это был еще один урок, полученный мною от Андрея Александровича Жданова. Прослужив долгие годы в армии, занимая высокие командные должности на фронте и в мирное время, я всегда старался, чтобы мой быт не был тайной для подчиненных. Такой подход к личной жизни, если она вообще есть у руководителя крупного масштаба, отметает все поводы для кривотолков и пересудов.»

Эта встреча произвела на Андрея Матвеевича большое впечатление, и он её часто вспоминал. Сейчас в Интернете возник небольшой спор по поводу её достоверности. Что де мол это всё придумали коммунистические идеологи и пропагандисты, что на самом деле такого не было и Жданов с Ворошиловым не носили сухари в мешочках.. Могу засвидетельствовать, что в книге эта история изложена именно так, как отец рассказывал её много раз в семейном кругу задолго до начала работы над книгой, и её правдивость не подлежит сомнению.

О самих боевых действиях 43-й дивизии Андрей Матвеевич никогда не вспоминал, ничего нам не встретилось и в литературе, но кое-что попалось в Интернете. Эти упоминания о действиях 43-й дивизии в сентябре 1941 года мы тоже здесь приводим.

О боевых действиях на Карельском перешейке летом 1941 года, с упоминанием имени А.М. Андреева, написано в сборнике «Пограничники» и в книге В.С. Конькова «Время далёкое и близкое». Без упоминания его имени – в книге А.И. Чугунова «Граница сражается» и в «Битве за Ленинград». С их помощью можно попытаться составить представление о том, с чем пришлось столкнуться Андрею Матвеевичу летом 1941 года. С книгой Конькова перекликается и книга адмирала Ю.А. Пантелеева «Морской фронт», в которой описана эвакуация частей 23-й армии с полуострова Койвисто.

Андрей Матвеевич ещё раз оказался на Карельском перешейке в апреле 1942 года, когда был назначен заместителем командующего 23-й армии. Активных боевых действий на этом участке фронта тогда не велось, и после полугода страшного напряжения «Невского пятачка» можно было немного перевести дух. С командующим армией генерал-лейтенантом А.И. Черепановым у Андрея Матвеевича хорошие отношения сложились ещё с 1941 года, и они сохранились на всю жизнь. Черепанов был известный в Красной Армии человек, можно даже сказать – легендарный! Он командовал одним из полков, которые в феврале 18-го года остановили немцев под Псковом и Нарвой. Андрей Матвеевич обладал чувством юмора и, хотя сам шутил редко, смешные моменты и ситуации подмечал и указывал на них. Так, например, с юмором он относился к моде, возникшей в 70-е годы среди военачальников, захораниваться на месте своей боевой славы. Первым, если не ошибаюсь, в их ряду был генерал-полковник М.С. Шумилов, командовавший под Сталинградом 65-й армией. Он умер в 1975 году и завещал похоронить себя на Мамаевом кургане, что и было сделано. За ним пошли другие. Черепанов тоже попросил, чтобы его похоронили там, где в феврале 18-го он принял первый бой.

«Черепанов, – смеясь, рассказывал Андрей Матвеевич, – написал письмо министру, сказал, что на том месте были два больших камня. Послали комиссию искать эти камни, искали – не нашли».

Никаких заметных событий в 23-й армии с Андреем Матвеевичем не происходило, так что он этот месяц иногда даже забывал упомянуть в своём послужном списке. Впрочем, одно важное событие произошло: на этой должности АМ стал генералом.

* * * * * *

 

2.01) Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941, сборник документов и материалов, *Наука*, 1970.

2.02) А.И. Чугунов, *Граница накануне войны*, Воениздат, 1985.

2.03) А.И. Чугунов, *Граница сражается*, Воениздат, 1989.

2.04) *Пограничники*, Молодая гвардия, 1973.

2.05) И.Л. Бунич, **Гроза*. Кровавые игры диктаторов*, СПб.: Облик, 1997.

2.06) Ю.Г. Кисловский, *От первого дня до последнего*, Политиздат, 1988.

2.07) В.С. Коньков, *Время далёкое и близкое*, Воениздат, 1985.

2.08) Ю.А. Пантелеев, *Морской фронт*, Воениздат, Москва, 1965.

2.09) *Битва за Ленинград*, 1941 – 1944, И.П. Барбашин, А.И. Кузнецов, В.П. Морозов, А.Д. Харитонов, Б.И. Яковлев, под редакцией С.П. Платонова, Воениздат, 1964.

2.10) Лукницкий Павел Николаевич *Ленинград действует…* Фронтовой дневник, М.: Советский писатель, 1971.

2.11) *Краснознаменный приволжский*, Воениздат, 1984.

2.12) *Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов*, М., СПб., 2004.

2.03) А.И. ЧУГУНОВ, *ГРАНИЦА СРАЖАЕТСЯ*, ВОЕНИЗДАТ, 1989.

3) А.И. Чугунов, «Граница сражается», Воениздат, 1989.

В книге описываются действия пограничников на Карельском перешейке. Имя Андрея Матвеевича не называется, но поскольку с началом военных действий он был назначен начальником охраны тыла 23-й армии, то ему подчинялись все погранвойска, действовавшие в полосе этой армии, в том числе 5-й (Энсовский), 102-й (Элисенваарский) и 103-й (Ремпеттийский) погранотряды. Мы приводим здесь описание действий 5-го погранотряда, схожим образом развивались события и в полосе 102-го (Элисенваарского) отряда.

* * * * *

Около двух месяцев, до 15 августа 1941 года вели бои на границе заставы 5-го (Энсовского) отряда, успешно отражая атаки врага на различных участках, и только на стыке с соседним отрядом противнику превосходящими силами удалось потеснить пограничников.

В полосе обороны отряда боевые действия вели части трёх стрелковых дивизий – 115, 43 и 123-й. Пограничники вместе с ними удерживали занимаемые позиции, вели поиск вражеских разведчиков и диверсантов.

На 12 участках отряда гитлеровцы неоднократно пытались атаковать силами от роты до двух пехотных батальонов, но безуспешно. Важными пунктами на участке отряда являлись: железнодорожные и шоссейные дороги Энсо – Хельсинки, Энсо – Выборг и ответвлявшиеся от них рокадные дороги на различные пункты Финляндии и Карельского перешейка.

По разведывательным данным, противник готовился захватить Энсо обходом с правого фланга на участке 1-й комендатуры, где и сосредоточил свои основные силы. При наступлении на город он обходил оборонительные сооружения района, рассчитывая с ходу либо уничтожить, либо вынудить отойти 5-ю и 6-ю заставы, а затем нанести удар во фланг оборонявшимся частям севернее Энсо, отрезать им путь отхода на Яски, прижать 5-ю и 6-ю заставы, резервную группу и армейские подразделения к реке Вукса, уничтожить или пленить и, овладеть мостом через реку и развернуть наступление на Выборг. Одновременно противник начал атаки на участке 8-й заставы. Наращивая силы, он стремился выйти в тыл 7-й заставы и подразделениям 638-го стрелкового полка.

В ночь на 29 июня финны на нескольких участках провели разведку боем. Перед рассветом он произвёл массированный огневой налёт на участки обороны 6,7, и 8-й застав. На рассвете до двух батальонов пехоты при поддержке танков, под прикрытием артиллерийского и миномётного огня перешли в наступление в направлениях 4, 5, 6, и 8-й застав и оборонявшихся там стрелковых подразделений.

5-я застава (54 человека) располагалась на выгодном заранее оборудованном рубеже. На стыке её с 6-й заставой находился взвод, прибывший из отряда. Пользуясь численным преимуществом, две пехотные роты противника частью сил сковали с фронта действия заставы и по лощине обошли её с тыла. Четыре часа продолжался бой, К 8 часам застава прорвалась из окружения, потеряв четырёх человек убитыми и трёх ранеными.

Около роты вражеской пехоты трижды атаковало 4-ю заставу. При поддержке артиллерийского огня укреплённого района и 4-й роты 638-го стрелкового полка пограничники отбросили противника. До роты пехоты и пять танков нанесли удар по 8-й заставе и подразделениям 638-го стрелкового полка. Но враг не прошёл.

Успешные действия застав обеспечивались умелым руководством со стороны командования комендатур и отряда. Своевременно высланный на стык 5-й и 6-й застав взвод поддержки задержал противника и помог 5-й заставе выйти из окружения. Командование пограничников принимало меры по подержанию часто прерывавшейся связи. Выходивших на устранение повреждёний связистов прикрывали специально выделенные группы.

В одном из боёв геройски погиб сотрудник журнала «Пограничник» известный писатель политрук Л. Конторович. Его похоронили в Ленинграде.

Во второй половине дня 29 июня 5-я и 6-я заставы, усиленные ротой 154-го стрелкового полка НКВД и взводом резервного отряда, заняли свои участки государственной границы.

В июле бои чаще всего происходили на участках 1,2,8 и 9-й застав.

1 июля вражеская пехота неоднократно пыталась прорваться на советскую территорию на участках 1-й и 14-й застав, но безуспешно. 2 июля противник попытался высадить пехотную роту на острове Мартисари, но после непродолжительного боя отступил.

На стыке 8-й 9-й застав, 115-й и 142-й стрелковых дивизий противник неоднократно пытался захватить господствующую высоту с отметкой 100,7. Здесь вражеское командование сосредоточило до двух пехотных батальонов, четыре миномётные и две артиллерийские батареи. Им противостояли две заставы и до взвода поддержки, прибывшие из Энсовского отряда.

28 июля противник после упорного боя потеснил пограничников и захватил высоту. Начальник отряда на другой день прислал на помощь заставам манёвренную группу, а комендант 2-й комендатуры – взвод своего резерва. Вначале пограничники действовали разрозненно и, не добившись успеха, стали отходить. К исходу дня все подразделения наладили взаимодействие и вместе с прибывшей стрелковой ротой отбили у противника высоту. Пограничники и стрелки оборудовали на высоте опорный пункт, прибывший сапёрный взвод заминировал к нему подступы. Утром 30 июля враг возобновил атаку, но, попав на минное поле, понёс потери и отошёл. Утром 31 июля пограничники и стрелки атаковали врага и отбросили его за границу.

15 августа отряд по приказу командования 23-й армии снялся с границы и сосредоточился на станции Тали под Выборгом. После этого он десять суток выполнял задание по обеспечению выхода из окружения 265-й стрелковой дивизии.

В 10 часов 16 августа до двух пехотных полков при поддержке артиллерийского полка повели наступление на позиции стрелковой дивизии. Против одной из пехотных рот действовали расчёты станковых пулемётов 7-й и 9-й застав.

На рассвете 17 августа началось наступление превосходящих сил противника на всём обороняемом отрядом участке. Преодолевая упорное сопротивление пограничников, пехотный батальон вклинился на левом фланге, захватил огневые позиции 5-й батареи дивизиона. Под угрозой оказалась и 4-я батарея. Резервная рота отряда во взаимодействии с 4-й и 6-й батареями остановила продвижение финнов. К исходу дня противник подтянул свежие силы и вклинился на стыке 2-й и 3-й комендатур, потеснил 1-ю комендатуру. На помощь ей командир дивизии направил два взвода сапёрной роты. Продвижение противника на этом участке к утру 18 августа было остановлено.

На других участках обороны положение также было очень сложным и напряжённым. Связь отряда со многими подразделениями прервалась. Боеприпасы подходили к концу. Третьи сутки не выдавалась пища. Вокруг 2-й комендатуры противник замкнул кольцо окружения.

Начальник отряда подполковник Андрианенко и военком батальонный комиссар Исаев обратились за помощью к командиру стрелковой дивизии, и тот выслал на прорыв к комендатурам сапёрную роту дивизии, поручив ей также доставить пограничникам боеприпасы, продукты питания и восстановить связь. К сапёрам присоединились подразделения 1-й комендатуры, 13-я и 15-я заставы 3-й комендатуры, 14-я застава. При поддержке артиллерийской батареи они в час ночи 18 августа начали атаку. Лишь к 6 часам утра после ожесточённого боя удалось прорвать вражеское кольцо и начать эвакуацию раненых, отвод подразделений и вывоз имущества.

Через два часа после оставления Кирка-Ряйселя начался общий отход частей 265-й стрелковой дивизии и пограничников на новые позиции. (с. 226 – 233).

2.05) И.Л. БУНИЧ, **ГРОЗА*. КРОВАВЫЕ ИГРЫ ДИКТАТОРОВ*, СПБ.: ОБЛИК, 1997.

Глава 3. Финская подножка.

26 ноября 1939 года в период с 15:45 до 16:05 в расположении советской воинской части, находящейся в километре к северо-западу от деревни Майнила рядом с финской границей (на Выборгском шоссе), разорвалось семь снарядов. Один младший командир и три красноармейца были убиты, восемь человек ранены. Хотя обстрел начался совершенно неожиданно, многие успели заметить, что снаряды прилетают с юга, из собственного тыла. Однако прибывшая мгновенно (в 17:10) комиссия, осмотрев место происшествия, пришла к выводу, что обстрел велся с финской территории. Ошеломленные солдаты отвечали путано, командиры же быстро поняли, что от них хотят. Слишком наводящими были вопросы. Разумеется, не было никакого расследования. Однако участники события в один голос говорят, что обстрел произвела специальная команда НКВД, прибывшая на Карельский перешеек из Ленинграда. В распоряжении команды из 15 человек было одно орудие на конной тяге. Командовал группой майор НКВД Окуневич. Сам Окуневич рассказывал, что их направили на Карельский перешеек с приказом «испытать действие секретного снаряда», указав точно место стрельбы, направление и угломер. Команду сопровождали два специалиста по «баллистике».

В этот же день, даже не дожидаясь результатов фиктивного расследования инцидента, Молотов вызвал посланника Финляндии А.Иерен-Коскинена, вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте вина за происшествие [68] возлагалась на правительство Финляндии и выражалось требование убрать финские войска на 20-25 км от границы. В ответной ноте, 27 ноября, правительство Финляндии заявило, что финские пограничники наблюдали разрывы снарядов и «на основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, «находились на расстоянии полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов».

Правительство Финляндии предложило, чтобы «пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах, заключенной 24 сентября 1928 года». Деликатные финны намекали, что инцидент произошел из-за «ошибки» на учениях Красной Армии. Но любому военному хорошо известно, что осколки снарядов разлетаются по эллипсу, вытянутому в направлении полета снаряда, так что очень легко убедиться, откуда велся огонь. Естественно, Москва и слушать ничего не хотела о каком-либо расследовании.

В новой ноте, 28 ноября, Молотов объявил, что Советское правительство «с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении». На следующий день из Финляндии были отозваны все советские политические и торговые представители.

На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы № 19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белоострова – единственного моста, связывавшего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло два часа томительного [69] ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.

Ровно в 08.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота, подошедшими к финским берегам и батареям корпусной и дивизионной артиллерии, начали обстрел территории Финляндии. В это же время, в полной темноте, боевые корабли и транспорты с десантом подходили к острову Суур-Саари (Гогланд) в центре Финского залива. В 08.00 корабельная артиллерия начала бомбардировку острова, под прикрытием которой десантники пошли на штурм. В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии.

 

* * * *

 

А вот как пишет о захвате моста финский историк Осси Юнтинену в письме к Станиславу Грачеву, автору очерка о войне с Финляндией в журнале «Вестник», № 4-7, 1999.

 

«Мистер Грачев, благодарю Вас за Ваши статьи в «Вестнике», номера 4 и 5, касающиеся зимней войны. Я не получил еще Вашу статью в №6.

Я хотел бы представить финскую версию событий того рокового утра 30 ноября 1939 года, когда был захвачен железнодорожный мост.

Я хотел бы представить финскую версию событий того рокового утра 30 ноября 1939 года, когда был захвачен железнодорожный мост.

В 6.57 финского времени (в 7.57 российского. – С.Г.) пограничник, сержант Лаури Куитту прибыл заступить на пост на финской стороне у Сестрорецкого железнодорожного моста. Он посмотрел на советскую сторону и увидел около 20 советских солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками; солдаты вступали на мост. Их вел офицер, который довел их до середины моста, затем остановился и то и дело начал посматривать на часы. Советские солдаты держали винтовки так, словно были готовы стрелять в любой момент.

Куитту почувствовал, что он близок к тому, чтобы стать мишенью; но, с другой стороны, советские люди изображали такую готовность к стрельбе несколько раз в течение предшествующих недель. И тут советский офицер кашлянул и снова глянул на часы.

Финского сержанта бросило в холодный пот. Он понял, что советский офицер дал ему предупреждение, но он не мог покинуть пост. Офицер повернулся к своим людям, что-то сказал, после чего солдаты начали стрелять из винтовок в воздух. Куитту бросился за караульную будку. Советские солдаты побежали по мосту, советский пулемет открыл огонь, и очередь пронзила караульную будку. Сержант Куитту понял, что война началась, это было ровно в 7.00 финского времени. Затем советская артиллерия открыла огонь. Финский сержант спрятался в укрытии, в канаве, и пополз вдоль нее к станционному зданию (вокзалу).

В тот же самый момент в здании вокзала пограничник, рядовой Рассанен, и поездной контролер Хуухтанен услышали громкие орудийные залпы. Они вышли за дверь и увидели дульные вспышки советских батарей и услышали визг снарядов, летящих над их головами в сторону Финляндии. Мужчины пошли к строению пограничной заставы и постарались вызвать мостовую караульную будку, но напрасно. Сержант Раутнайнен послал патруль к мосту, люди вернулись через несколько минут и сказали, что мост под пулеметным огнем. Тогда Раутнайнен позвонил в местный пограничный штаб, но линия не действовала. Сержант Раутнайнен и рядовой Риссанен проверили другую линию, ведущую к взрывчатке, прежде чем выполнить свой долг: взорвать железную дорогу, идущую по финской территории. Мост финская армия не минировала. Два финских солдата убили из своих винтовок двух солдат Красной Армии (возможно, первые советские жертвы). Затем они увидели, как группа советских солдат с лопатами бросилась вперед к тому месту, где под железнодорожным полотном было 300 кг взрывчатки, и начали копать землю.

Раутнайнен и Риссанен бросились назад к станции, и Раутнайнен приказал рядовому Термонену взорвать железнодорожное полотно. Термонен завел рукоятью детонатор и нажал на рычаг. Прогремел сотрясающий взрыв. Пограничники разбили телефон, радио и телеграфное оборудование, прежде чем покинуть станцию; последней они взорвали пограничную заставу.

Было около 7.15 финского времени, когда пограничное отделение начало отходить к Териоки. Они видели эскадрильи советских бомбардировщиков, летящих на северо-запад; поселки, ближайшие к границе, были в пламени; советские военные корабли открыли огонь с моря. Пограничники не видели еще никаких танков».

Такова картина первых минут войны, видимая с финской стороны.