Публикации с тегом: Битвы

2. КАРЕЛЬСКИЙ ПЕРЕШЕЕК. 1941.

О боевых действиях на Карельском перешейке летом 1941 года Андрей Матвеевич вспоминал не много. И то, что он всё-таки рассказывал, носило характер, скорее, бытовых, нежели боевых эпизодов.

Первый из них относился к кануну войны, когда в субботу 22 июня к нему на границу приехал из Ленинграда его дядя, Николай Васильевич Лавренов, провести выходные на природе. Приехал и увидел, что в отряде какая-то суета, и всем не до него. А Андрей Матвеевич, увидев его, закричал, чтобы тот немедленно уезжал, потому что «…завтра начнётся война!», и Николай Васильевич срочно вернулся в Ленинград, на 5 минут забежал домой, собрал самое необходимое и тем же вечером выехал из города.

Война ещё не началась, а он уже выехал из Ленинграда! Андрей Матвеевич не питал никаких иллюзий относительно ближайшего будущего и чётко объяснил ему, что надо делать.

Уже в 60-е годы Николай Васильевич бывал у нас в Москве, и они с отцом со смехом вспоминали эту историю. Касаясь этого дня, 22 июня 1941 года, в своей книге Андрей Матвеевич пишет, что:

«21 июня 1941 года после совещания в моем служебном кабинете в городе Энсо вместе с заместителем начальница отряда по политчасти полковым комиссаром Зябликовым и начальником штаба отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:

а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки. Наиболее вероятные направления основных ударов: Иматра, Хитола, Кексгольм; Лаппенранта, Выборг, то есть в полосе нашего 5-го пограничного Краснознаменного отряда. В полосе соседа справа: в направлении Лахденпохья, Сортавала;

б) противник наиболее вероятно перейдет в наступление в ближайшие часы;

в) нам известно, что по плану прикрытия на рубеж Энсо, река Вуокси предусматривается выдвижение частей 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В. Ф. Конькова из 23-й армии.

Утром 21 июня 1941 года командование 115-й стрелковой дивизии проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации».

На основании этой оценки обстановки мною был отдан следующий приказ по отряду:

«1. Продолжать укреплять охрану и оборону Государственной границы Союза ССР, особо усилив охрану и взаимодействие с соседом справа в направлении Хитола, в районе города Энсо и на левом фланге в направлении Выборга.

2. Личным составом заставы, свободным от непосредственной службы на линии государственной границы, в ночь на 22 июня 1941 года занять и оборонять боевые позиции в районе заставы.

3. Управлению комендатур и маневренной группе занять запасные командные пункты и районы, особо обратив внимание на надежную, устойчивую связь и управление с заставами и пограничными нарядами по фронту и обходной связи с глубины.

4. Штаб пограничного отряда во главе с начальником штаба отряда майором Окуневичем из города Энсо в ночь на 22 июня 1941 года переместить в район запасного командного пункта юго-восточнее города Энсо, к 24.00 21 июня 1941 года [20] организовать связь и управление с комендатурами, заставами и частями Красной Армии, дислоцированными в полосе пограничного отряда, а также с округом и центром.

5. Я и полковой комиссар Зябликов с оперативной группой, со средствами связи с войсками, округом и центром остаемся на прежнем месте дислокации штаба пограничного отряда города Энсо.

6. В ночь на 22 июня 1941 года семьи военнослужащих (дети, старики) отвести в тыл, выделив для этого соответствующий автотранспорт».

Так готовились к началу войны в 5-м погранотряде. Одной из главных задач для командира отряда была своевременная эвакуация семей пограничников. И это совершенно понятно, не хватало ещё во время боя беспокоиться о женщинах и детях! Но не везде было так. С большим удивлением читал я о событиях в соседнем с 5-м 102-м пограничном отряде.

Сайт «Военная литература«: militera.lib.ru

Издание: Кисловский Ю. Г. От первого дня до последнего. – М.: Политиздат, 1988.

Книга на сайте: http://militera.lib.ru/h/kislovsky_jg/index.html

Книга одним файлом: http://militera.lib.ru/h/0/chm/kislovsky_jg.zip

 

 

А сейчас я хочу дать возможность читателю увидеть некоторые события лета 1941 года женскими глазами – глазами жены начальника 102-го пограничного отряда С. И. Донскова – Тамары Петровны. В своих воспоминаниях она рассказала о первых днях войны так:

«Поздним субботним вечером 21 июня я задремала на диване в ожидании мужа.

Проснулась от слабого шума в передней.

- Ты не спишь? – спросил Семен, входя в комнату. Он говорил шепотом, чтобы не разбудить сына. Игорь спал, раскинувшись поперек кроватки. Семен поправил на нем одеяльце. Разделся, лег. Видно было, что он очень расстроен. Но скоро усталость взяла свое, и он уснул. Я тоже прилегла.

Сколько я спала? Минуту? Час? Резко зазвонил телефон. Я подскочила к аппарату.

- Полковника срочно к телефону, – услышала я.

- Что там? – спросил муж и, не дожидаясь моего ответа, взял трубку.

- Полковник Донсков слушает.

Через несколько секунд сказал совершенно другим голосом – твердым, с незнакомыми мне жесткими нотками:

- Есть, будет исполнено. Пограничники выполнят свой долг.

- Что случилось? – спросила я, хотя сама уже все поняла…

- Война, Тамара.

В дверь постучали, вошел лейтенант Волков. [147]

- Товарищ полковник, хутор у развилки дорог горит. Слышна пулеметная стрельба.

- Сейчас идем, – ответил Семен.

Он быстро встал. Повернулся ко мне. Взгляд тревожный, сосредоточенный. Мысли его уже были где-то там, у развилки дорог, откуда слышались частые выстрелы.

Так началась война.

Сказать, что потекли дни, полные тревоги, опасения за судьбы людей, Родины, – значит ничего не сказать… Началась иная жизнь, в которой все было подчинено одному: не пропустить врага, стоять на границе насмерть, но не дать фашистам ступить на нашу землю.

Особенно запомнилось мне 1 июля – тот день, когда три истребителя противника типа «мессершмитт» с бреющего полета обстреляли пулеметным огнем здание штаба отряда и весь городок…

После обеда, кое-как накормив Игоря, я решила уложить его спать, потому что минувшая ночь была особенно беспокойной.

Послышался необычный гул моторов. Он быстро нарастал. Над домом проплыли самолеты с длинными хвостами, похожие на скорпионов.

- Чужие! – услышала я крик сержанта у пулемета.

Раздалась пулеметная очередь. Дрогнули стены, с этажерки посыпались книги. Разбилось окно в спальне, осколки зазвенели на асфальтовой дорожке.

Я не заметила, как в открытую дверь вошел пограничник. Он был без фуражки, правая рука повисла, из рукава гимнастерки капала кровь, оставляя темные пятна на полу.

- Тамара Петровна, перевяжите, пожалуйста.

Но сверху уже бежала соседка, жена лейтенанта Волкова, медсестра Нина, с санитарной сумкой через плечо.

- Сейчас, голубчик, перевяжу.

Она придвинула стул и, усадив бойца, стала разрезать рукав гимнастерки. Это был первый раненый.

У меня закружилась голова. Замелькали красные пятна в глазах. Я почувствовала, как пол уходит из-под ног, окно расплывается, но устояла, переборола себя и начала помогать Нине.

- Ну вот и все, – проговорила она, закончив перевязку. – Иди вон в те кусты. Сейчас позвоню, чтобы прислали машину. – И тут увидела Игоря. – Почему вы не уезжаете? Уезжайте сейчас же! Можно в Ярославль, к моей маме, – [148] сказала она так, как будто все, что творилось вокруг, было опасным только для меня и Игоря.

Она вышла, но быстро вернулась и протянула конверт.

- Не успела перевести маме деньги. Может быть, вы отдадите. Поезжайте к ней. Вам будет у нее хорошо.

Я машинально взяла конверт, хотела что-то ответить, но не успела: Нина уже ушла.

- Торопитесь же! – услышала я ее голос.

Снова послышалась стрельба где-то совсем рядом. Заработала артиллерия.

Я схватила сына на руки и выбежала в сад. Когда стрельба утихла, мы вернулись в дом, я стала собирать какие-то вещи, продукты. Посреди комнаты валялся кусок черепицы. Антенна радиоприемника упала, и длинный провод повис перед окном. В комнатах гулял сквозняк. Я бросала вещи в рюкзак, когда вошел Волков.

Я не сразу узнала его. В разорванной гимнастерке, запыленный. Лицо осунулось, поблекло.

- Как Семен Иванович?..

- Жив. Выехал на участок.

- Значит, нам можно оставаться?

- Вот вам письмо от полковника. Ночью приказал уехать на полуторке.

Он достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул мне. Я заметила, что у него дрожат пальцы.

- Коля, что случилось?

- Нину ранило.

- Опасно?

- Осколком в голову. Она без сознания…

Еще минуту назад, словно в каком-то полусне, я действовала полуавтоматически. Слова Волкова вернули мне ощущение действительности.

…Июльская ночь была серебристо-серая, похожая на день. Наша полуторка словно вынырнула из темного перелеска и помчалась по асфальтированной дороге на Кексголъм.

Молча миновали железнодорожный переезд, въехали в сосновый бор. Дорога до Ленинграда оказалась длиннее, чем раздумья о том, что было и что нас ожидает. С Семеном не простились. Волков наскоро перебросил за борт машины наши чемоданы и сказал, что нам повезло и мы сможем уехать вместе с задержанными, которых нужно доставить в Ленинград, остальные семьи собираются эвакуироваться [149] поездом.

В первые дни войны Андрей Матвеевич продолжал командовать 5-м, затем был назначен начальником охраны тыла 23-й армии. В его подчинение перешли и все погранчасти, действовавшие в полосе этой армии. Поскольку армия действовала неудачно, пограничникам, фактически, приходилось прикрывать её отход к линии старой границы. По мнению Андрея Матвеевича значительная доля ответственности за это лежит на командовании армии.

Собственно о боях на Карельском перешейке он почти не вспоминал. Запомнилось ему только пара эпизодов. Первый из них связан с обороной Сестрорецка. Вот, что он пишет об этом в своей книге.

В полдень 2 сентября 1941 года, когда штаб 23-й армии был перемещен в новый район юго-восточней реки Сестры, оперативный дежурный передал мне телефонограмму с приказом прибыть в Смольный, где размещались штаб и Военный совет Ленинградского фронта. Уже стемнело. Лунный свет едва пробивался сквозь крону соснового бора на дороги-просеки, по которым наша старенькая отрядная эмка медленно пробиралась к югу, к сожженной Кивеннане. Отсюда отчетливо стали слышны звуки боя. Решили вернуться и у Майнилы свернуть к Старому Белоострову с тем, чтобы по берегу реки кратчайшим путем выехать к Сестрорецку. [26]

Едва добрались до северо-восточной окраины города, как дорогу нам преградил патруль из нескольких человек в гражданской одежде с винтовками за плечами.

Открыв дверцу машины, сутуловатый рабочий, в нем я узнал одного из старейших мастеров сестрорецкого инструментального завода имени С. П. Воскова, вытянулся и громко отрапортовал:

- Сторожевая застава народного ополчения, товарищ полковник! Документы можете не предъявлять. Мы депутатов нашего горсовета в лицо знаем.

Я спросил, нет ли сведений о противнике.

- Фашисты уже на северной окраине, – сказал рабочий. – Только что уровцы и наши ополченцы отбили последнюю атаку.

Потребовалось минут пять, чтобы добраться до горкома партии. Город не спал. На улицах женщины, старики, дети строили оборонительные сооружения. Они проходили почти рядом с оградой завода, работавшего на полную мощь.

В горкоме партии встретили меня радушно. Секретарь горкома Алексей Иванович Баранов в двух словах объяснил обстановку: упредив наши части, отходящие на новые рубежи, враг овладел населенными пунктами Териоки, Куоккала, Раякоски, ворвался на северную окраину Сестрорецка. В городе наших войск нет, кроме небольших уровских подразделений. На защите города – ополченцы.

- Мы просим вас, Андрей Матвеевич, – сказал секретарь горкома, – помочь отбросить противника с северной окраины города и организовать оборону. В ваше распоряжение поступят отряды народного ополчения города, костяком которого являются рабочие завода.

Я ответил, что готов помочь организовать оборону, но имею приказание явиться в Смольный.

- Товарищ Жданов просил обращаться к нему с любыми вопросами днем и ночью, – ответил секретарь горкома. – Сейчас мы все уладим.

- Андрей Александрович! – подняв телефонную трубку, заговорил Баранов. – Обстановка в районе нашего города вам известна. У нас находится полковник Андрей Матвеевич Андреев. Он следует в распоряжение Военного совета фронта. В связи с тяжелой обстановкой, сложившейся в городе, городской комитет партии Сестрорецка просит Военный совет фронта поручить ему командовать отрядами народного ополчения города, очистить северную окраину города от противника, организовать его оборону.

После небольшой паузы трубка была передана мне. [27]

- Товарищ Андреев, – услышал я голос Жданова, – мы здесь обменялись мнениями с товарищем Ворошиловым. Военный совет Ленинградского фронта поручает вам временно вступить в командование отрядами народного ополчения города Сестрорецка. Помогите организовать оборону города. Завтра в Сестрорецк прибудет отдельный отряд моряков Балтийского флота. С их прибытием отправляйтесь в Смольный.

Получив приказание Военного совета фронта, я немедленно поехал вдоль реки Сестры в район, где Сестрорецк прикрывался с севера главным рубежом – старым укрепрайоном.

На окраине города я встретил ополченцев, которыми командовал Анатолий Иванович Осовский, член ВКП(б), перед войной руководивший в Териоках трестом кинофикации Карельского перешейка.

Осовский доложил, что, по сообщению разведчиков, на Сестрорецк движется колонна танков и пехоты противника.

- Мы организуем засаду, товарищ полковник, вот здесь, – показал Анатолий Иванович на карте.

Получив разрешение, Осовский усадил на грузовик 26 ополченцев и поехал навстречу врагу.

Ниже мы приведём отрывок из книги Лукницкого «Ленинград действует», относящийся к этим событиям.

Второй эпизод относился к моменту назначения полковника Андреева командиром 43-й стрелковой дивизии. Вот, что написано в книге.

«В приемной командующего войсками фронта меня долго не задержали. Широко раскрылась дверь, и я, печатая шаг, вошел в большой кабинет. Навстречу мне из-за длинного стола, примыкавшего к письменному, заваленного топографическими картами, поднялся Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Член Военного совета фронта А. А. Жданов, стоя у окна, наблюдал за моим представлением, а затем подошел и крепко пожал руку.

- Садитесь, – показал на ближайший к нему стул Андрей Александрович.

Маршал Ворошилов стоял рядом. Я поблагодарил за приглашение и тоже остался стоять.

- Товарищ Андреев, – очень спокойно сказал А. А. Жданов, – Военный совет фронта назначил вас командиром 43-й стрелковой Краснознаменной дивизии. Ее личный состав в основном составляют ленинградцы, закаленный рабочий народ. Среди них много коммунистов. Это одно из лучших, одно из самых боеспособных соединений фронта.

- Части дивизии, – продолжил К. Е. Ворошилов, жестом приглашая меня к расстеленной на столе карте, – после упорных и кровопролитных боев на Карельском перешейке северо-восточнее Выборга отошли в район Койвисто к Финскому заливу и на кораблях и баржах вывозятся в Ленинград. В данное время основные силы дивизии сосредоточены в городе, в красных казармах. Вам следует без промедления вступить в командование дивизией. К 4 часам утра к перрону Финляндского вокзала будут поданы железнодорожные эшелоны. Личный состав и материальную часть погрузить и отбыть в распоряжение командующего 23-й армией. К исходу дня по мере прибытия эшелонов занять оборону в районе Лемболовского озера. Задача: во взаимодействии с частями укрепленного района не допустить прорыва противника к Ленинграду. Задача вам ясна?

Задача ясна. Мне оставалось только поблагодарить за высокое доверие. Жданов и Ворошилов по очереди крепко обняли меня, пожелали боевых удач. От столь неожиданного внимания я совсем было растерялся и растрогался, не знал, что больше и сказать. Но здесь меня выручил Андрей Александрович. Взглянув на часы, он вдруг проговорил: [31]

- Уже за полночь, Климент Ефремович! Пора нам поужинать, да и Андрей Матвеевич подкрепится с нами перед дорогой. Подождите меня минутку… – Он прошел в свой кабинет и вернулся с небольшим черным мешочком, затянутым тесемкой. Точно такой мешочек я увидел и в руках Ворошилова.

«Что они в них хранят?» – разобрало меня любопытство.

В столовой все выяснилось. В Ленинграде на все продукты питания была введена жесткая карточная система. В черных мешочках Жданов и Ворошилов хранили выданные им на несколько дней вперед хлеб и галеты.

После весьма скромного ужина Андрей Александрович открыл свой мешочек и положил туда оставшийся на тарелке кусочек хлеба, а затем достал пачку галет и протянул ее мне.

- Вам на дорогу, Андрей Матвеевич, – сказал он с такой доброй улыбкой, что у меня и слов не нашлось, чтобы отказаться от неожиданного подарка. – Ведь на довольствие вы не сразу станете…

Это был еще один урок, полученный мною от Андрея Александровича Жданова. Прослужив долгие годы в армии, занимая высокие командные должности на фронте и в мирное время, я всегда старался, чтобы мой быт не был тайной для подчиненных. Такой подход к личной жизни, если она вообще есть у руководителя крупного масштаба, отметает все поводы для кривотолков и пересудов.»

Эта встреча произвела на Андрея Матвеевича большое впечатление, и он её часто вспоминал. Сейчас в Интернете возник небольшой спор по поводу её достоверности. Что де мол это всё придумали коммунистические идеологи и пропагандисты, что на самом деле такого не было и Жданов с Ворошиловым не носили сухари в мешочках.. Могу засвидетельствовать, что в книге эта история изложена именно так, как отец рассказывал её много раз в семейном кругу задолго до начала работы над книгой, и её правдивость не подлежит сомнению.

О самих боевых действиях 43-й дивизии Андрей Матвеевич никогда не вспоминал, ничего нам не встретилось и в литературе, но кое-что попалось в Интернете. Эти упоминания о действиях 43-й дивизии в сентябре 1941 года мы тоже здесь приводим.

О боевых действиях на Карельском перешейке летом 1941 года, с упоминанием имени А.М. Андреева, написано в сборнике «Пограничники» и в книге В.С. Конькова «Время далёкое и близкое». Без упоминания его имени – в книге А.И. Чугунова «Граница сражается» и в «Битве за Ленинград». С их помощью можно попытаться составить представление о том, с чем пришлось столкнуться Андрею Матвеевичу летом 1941 года. С книгой Конькова перекликается и книга адмирала Ю.А. Пантелеева «Морской фронт», в которой описана эвакуация частей 23-й армии с полуострова Койвисто.

Андрей Матвеевич ещё раз оказался на Карельском перешейке в апреле 1942 года, когда был назначен заместителем командующего 23-й армии. Активных боевых действий на этом участке фронта тогда не велось, и после полугода страшного напряжения «Невского пятачка» можно было немного перевести дух. С командующим армией генерал-лейтенантом А.И. Черепановым у Андрея Матвеевича хорошие отношения сложились ещё с 1941 года, и они сохранились на всю жизнь. Черепанов был известный в Красной Армии человек, можно даже сказать – легендарный! Он командовал одним из полков, которые в феврале 18-го года остановили немцев под Псковом и Нарвой. Андрей Матвеевич обладал чувством юмора и, хотя сам шутил редко, смешные моменты и ситуации подмечал и указывал на них. Так, например, с юмором он относился к моде, возникшей в 70-е годы среди военачальников, захораниваться на месте своей боевой славы. Первым, если не ошибаюсь, в их ряду был генерал-полковник М.С. Шумилов, командовавший под Сталинградом 65-й армией. Он умер в 1975 году и завещал похоронить себя на Мамаевом кургане, что и было сделано. За ним пошли другие. Черепанов тоже попросил, чтобы его похоронили там, где в феврале 18-го он принял первый бой.

«Черепанов, – смеясь, рассказывал Андрей Матвеевич, – написал письмо министру, сказал, что на том месте были два больших камня. Послали комиссию искать эти камни, искали – не нашли».

Никаких заметных событий в 23-й армии с Андреем Матвеевичем не происходило, так что он этот месяц иногда даже забывал упомянуть в своём послужном списке. Впрочем, одно важное событие произошло: на этой должности АМ стал генералом.

* * * * * *

 

2.01) Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941, сборник документов и материалов, *Наука*, 1970.

2.02) А.И. Чугунов, *Граница накануне войны*, Воениздат, 1985.

2.03) А.И. Чугунов, *Граница сражается*, Воениздат, 1989.

2.04) *Пограничники*, Молодая гвардия, 1973.

2.05) И.Л. Бунич, **Гроза*. Кровавые игры диктаторов*, СПб.: Облик, 1997.

2.06) Ю.Г. Кисловский, *От первого дня до последнего*, Политиздат, 1988.

2.07) В.С. Коньков, *Время далёкое и близкое*, Воениздат, 1985.

2.08) Ю.А. Пантелеев, *Морской фронт*, Воениздат, Москва, 1965.

2.09) *Битва за Ленинград*, 1941 – 1944, И.П. Барбашин, А.И. Кузнецов, В.П. Морозов, А.Д. Харитонов, Б.И. Яковлев, под редакцией С.П. Платонова, Воениздат, 1964.

2.10) Лукницкий Павел Николаевич *Ленинград действует…* Фронтовой дневник, М.: Советский писатель, 1971.

2.11) *Краснознаменный приволжский*, Воениздат, 1984.

2.12) *Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов*, М., СПб., 2004.

2.10) ЛУКНИЦКИЙ ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ *ЛЕНИНГРАД ДЕЙСТВУЕТ…* ФРОНТОВОЙ ДНЕВНИК, М.: СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ, 1971.

В этой книге полковник Андреев упоминается два раза. Первый раз в связи с обороной Сестрорецка, как зам. командующего 23-й армии (зам. по охране тыла армии. В.А.), а второй раз при описании боёв на «Невском пятачке». Первый отрывок есть расширенный вариант текста, содержащегося в книге Андрея Матвеевича на стр. 27,28. Второй отрывок интересен тем, что его дополняет рассказ одного из бойцов, сражавшегося на «Пятачке», и попавшего в плен.

* * * * *

«Военная литература«: militera.lib.ru

Книга на сайте: militera.lib.ru/db/luknitsky_pn/index.html

Иллюстрации: militera.lib.ru/db/luknitsky_pn/ill.html

Источник: Блокада Ленинграда (blokada.spb.ru)

Аннотация издательства: В годы Отечественной войны писатель Павел Лукницкий был специальным военным корреспондентом ТАСС по Ленинградскому и Волховскому фронтам. В течение всех девятисот дней блокады Ленинграда и до полного освобождения Ленинградской области от оккупантов, постоянно участвуя в жизни города-героя и во многих боевых операциях – сначала при активной обороне, а потом в наступлении, – писатель систематически, ежедневно вел подробные дневниковые записи, которые и составили ныне три книги эпопеи «Ленинград действует…». В них дана широкая картина гигантской битвы, жизни и быта героических защитников Ленинграда. Содержание эпопеи составляют только подлинные факты. Первая, вторая и третья книги дневника были изданы «Советским писателем» в 1961, 1964 и 1968 годах. Теперь они впервые издаются вместе.

 

Во второй половине августа части нашей армии попали в окружение под Выборгом. И в то время, когда балтийские моряки, пограничники, оставленные для заслона подразделения армии в самом Выборге и на островах Выборгского залива дрались, проявляя поразительную стойкость (остатки их были эвакуированы на кораблях в Кронштадт и Ленинград 1 сентября), другие, прикрываемые ими части, уничтожив по приказу командования свою технику, стали выходить из окружения мелкими группами. И вдоль всего побережья Финского залива, вдоль Приморского шоссе, по густым лесам и болотам, меж озер, наперерез рекам, началось безрадостное отступление. Оно остановлено только два-три дня назад…

Отдельные окруженные врагом группы, подразделения и гарнизоны приморских укреплений, защищаясь, стояли насмерть и погибали до единого человека. Другие группы, изолированные, потерявшие ориентировку и связь в дремучих лесах, оказывались деморализованными. Но всюду находились стойкие, инициативные люди, чаще всего коммунисты и комсомольцы, которые организовывали сопротивление, ободряли, объединяли упавших духом, выводили и до сих пор выводят их к линии старой границы, где вдоль реки Сестры Ленинград ограждается с севера главным рубежом – прежним укрепрайоном.

В конце августа было два-три критических дня, когда, почти не встречая отпора, враг мог прорваться через этот рубеж к Ленинграду.

В эти страшные дни 30-31 августа решающую роль сыграли мелкие, самостоятельно действовавшие подразделения, задержавшие врага до подхода к Сестрорецку и Белоострову подкреплений, экстренно двинутых из Ленинграда, в частности балтийцев, которые были сняты с кораблей флота и спешно сформированы в отряды морской пехоты.

На Сестрорецком направлении важную роль сыграл истребительный отряд Осовского. Мне известно, что он в самый критический час оказался единственным, ставшим на пути вражеских передовых частей к Сестрорецку.

Танки под Сестрорецком

Расскажу об этом деле не с чужих слов, записанных мною в начале сентября, а со слов Л. И. Осовского, с которым мне удалось встретиться на передовой линии фронта только поздней осенью 1941 года в 3-м полку Кировской дивизии народного ополчения, занимавшем в ту пору уже надежно укрепленный рубеж в районе Курорта и Сестрорецка.

Анатолий Иванович Осовский родился в 1909 году, в городе Тотьма, Вологодской области, окончил шесть классов школы, в 1938 году вступил в партию. Перед войной служил в Териоках, руководил трестом кинофикации Карельского перешейка. Когда я встретился с ним в Курорте, он уже имел звание старшего лейтенанта. Вот его рассказ, записанный мною дословно.

«25 июня вступил в организованный здесь истребительный батальон. Сначала был командиром взвода, затем – политруком роты. Командиром отряда был Побивайло из школы по подготовке комсостава НКВД.

В первые дни работа в батальоне сводилась не только к тренировке бойцов и несению караульной и разведочной службы, но и к обучению людей, которые должны были быть призваны в РККА. Работали по двенадцать – тринадцать часов в день, с выходами в поле; выполняли одновременно боевые задачи – охраняли отдельные участки железной дороги, занимались поисками парашютистов. И, судя по тому, что на участках, охраняемых другими отрядами, бывали случаи диверсионных взрывов, а на нашем участке таких случаев не было, охрану несли хорошо. Так было до 22 августа.

22 августа я выпросился в партизанский отряд, был принят бойцом, но уже через три дня меня утвердили командиром отряда. Мы занялись экипировкой, подготовкой и изучением всего, что нам могло понадобиться, вплоть, например, до приемов джиу-джитсу.

31 августа отряд поступил в распоряжение 23-й армии, в тот же день получил задание выехать в Териоки, уточнить там обстановку и постараться проникнуть в тыл финнам. Если же это не удастся, то сделать базу за Кел-ломяками и действовать по указаниям разведотряда армии. Базу мы создали и первого сентября прибыли в Сестрорецк. Я явился с докладом к секретарю Сестрорецкого горкома партии и начальнику местного НКВД и, когда в моем присутствии было доложено разведчиками, что на Сестрорецк движется группа танков и пехоты противника, попросил разрешения выйти навстречу противнику и задержать его.

Мобилизовал одну автомашину и выехал с двадцатью шестью человеками. В двух километрах от Сестрорецка встретил нескольких бойцов, которые подтвердили, что в трех-четырех сотнях метров идут танки и пехота, да и мы слышали их стрельбу из орудий и пулеметов. Мы сошли с машины, рассыпались по сторонам дороги и расчлененным строем, выслав разведку, стали продвигаться вперед. Пройдя метров четыреста по леску, в местности «Таможня», между Оллила и Курортом, увидели стоящий на пригорке у дороги танк, который стрелял из орудия по нашему тылу и строчил из пулемета по обочине дороги.

Распределив людей вдоль дороги, я с бойцом Большаковым прополз метров пятьдесят вперед и залег на середине дороги, за оставленным здесь разбитым трактором. Затем, заметив лучшее прикрытие – небольшой песчаный ремонтный карьерчик у самой дороги, переполз туда. Меня не заметили, и, все время стреляя, танк очень медленно и осторожно приближался. Через несколько минут ко мне приполз боец Севрин:

- Без меня командир быть не может!..

Приблизительно минут через сорок танк пошел вперед быстрее. Когда он был метрах в двадцати от меня, я встряхнул противотанковую гранату и, едва танк приблизился еще метров на десять, выскочил и метнул ее под левую гусеницу. Раздался взрыв, танк с порванной гусеницей развернуло боком ко мне. Севрин подал мне вторую гранату, я швырнул ее, она упала у самого танка, порвала правую гусеницу и ведущие колеса. Это был танк Т-3, средний, германский. Кроме меня, по гранате бросили Большаков и Севрин. Но пулеметы танка продолжали бешеную стрельбу. Выглянув, я заметил, что люк танка открыт. Оказывается, в это время двое из экипажа танка пытались удрать. Один из них был убит выстрелом товарища Эхина, охранявшего нас метрах в пятидесяти. В открытый люк я бросил гранату РГД-33, после чего танк замолк и оказался окончательно выведенным из строя. Был я тогда, бросая гранаты, спокойнее, чем сейчас, – таков был азарт!..

В тот же момент на расстоянии около ста метров показался большой башенный танк, открывший стрельбу из пулемета по всей местности. Одновременно с правого фланга появился третий танк, средний, который тоже открыл стрельбу и пытался пойти в обход, но, наткнувшись на сырую, топкую местность (около реки Сестры), повернул обратно. По бокам от большого танка двигалась пехота – сорок – пятьдесят человек. Мы открыли огонь из винтовок, а Эхин – из имевшегося у него автомата. Движение врага приостановилось: мы боялись их, а они – нас, не зная, сколько нас здесь. Я тут же уполз к своим: нас набралось примерно человек сорок, так как с нами было человек пятнадцать примкнувших, из тех, что отступали и встретились с нами.

Противник остановился. Танк повел огонь из башни, а пехота – из винтовок. Но огонь противника не приносил нам ущерба, наша позиция на скате высотки оказалась удачной. В перестрелке мы провели более двух часов. Танк стал бить шрапнелью. Разрывы приходились у нас над головой. С правого и левого флангов у нас не было никого. И я, зная, что позади имеется место, где танки могут пройти только по двум дорогам, ибо кругом вода, решил отвести отряд. Вывел его в район Ржавой канавки, немедленно окопался и приготовился встретить врага.

Через несколько часов я был вызван к заместителю командующего 23-й армией, полковнику Андрееву, который сообщил радостную весть, что нашему отряду А. А. Жданов объявил благодарность и приказал держать занимаемый рубеж

3.11) ОРДЕНА ЛЕНИНА ЛЕНИНГРАДСКИЙ ВОЕННЫЙ ОКРУГ. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. ЛЕНИЗДАТ. 1968.

Председатель редакционная комиссия: С.Л. Соколов.

В книге имеется дарственная надпись:

Генерал-полковнику товарищу
Андрееву Андрею Матвеевичу
активному участнику героической битвы за Ленинград
в годы Великой Отечественной войны.

 

Начальник штаба ордена Ленина

Ленинградского военного округа

Генерал-лейтенант Белецкий

 

Одним из членов авторского коллектива является Л.Г. Винницкий, сотрудник Музея истории Ленинграда. Я с ним встречался году в 1985-м или 1986-м и передал ему некоторые фотографии и документы Андрея Матвеевича. В их числе: удостоверение к медали «За оборону Ленинграда», удостоверение заместителя командующего 42-й армии и вкладыш в это удостоверение, являющийся круглосуточным пропуском для проезда по территории города и его окрестностей. При этом Винницкий сказал мне, что такого вкладыша у них в музее нет.

В этой книге А.М. Андреев упоминается как командир 86-й стрелковой дивизии, сражавшейся на «Невском пятачке». Он внимательно читал её и она содержит его многочисленные пометки.

* * * * *

На невских рубежах, на плацдарме, который называли «Железной землёй», с новой силой разгорелись бои. С величайшим мужеством сражались бойцы и командиры стрелковых дивизий: 86-й полковника А.М. Андреева, 20-й полковника А.П. Иванова, 168-й полковника А.Л. Бондарева, 10-й полковника Романцова. (стр. 256) (Этот абзац в книге отмечен боковой чертой и галочкой).

В это время 42-я и 55-я армии Ленинградского фронта на нескольких участках атаковали противника. 21 июля подразделения 109-й 85-й стрелковых дивизий выбили противника из сильно укреплённого опорного пункта Старо-Паново и ворвались на окраину Урицка. Несколько дней здесь шли тяжёлые бои. Наши войска стойко отражали вражеские атаки и нанесли немалые потери противнику. (стр. 302) (Начало абзаца отмечено галочкой на полях).

Умело действовали в ходе боёв и проявили личное мужество такие командиры дивизий, как К.А. Алликас, А.М. Андреев, А.Г. Афанасьев, … (стр. 466)

* * * * *

Также существует книга:

История Ленинградского ордена Ленина военного округа. Москва, Воениздат, 1974.

Но я её не видел и не знаю, упоминается ли в ней Андрей Матвеевич.

3.12) В.В. БЕШАНОВ, *ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБОРОНА*, АСТ, МОСКВА, 2005.

3.12) В.В. БЕШАНОВ, *ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБОРОНА*, АСТ, МОСКВА, 2005.

Книга содержит некоторые интересные материалы и документы. К сожалению, она изобилует досадными неточностями и опечатками. Так, например, генерал А.Л. Бондарев постоянно именуется генералом Бондаренко, к тому же у него то и дело переставляются инициалы, то А.Л., то Л.А. Генерал Коровников один раз назван Коровиным. В конце книги приведён список использованной литературы, но в самом тексте не указывается в какой именно книге и на какой странице содержится приведённая цитата. В лучшем случае назван автор. Это затрудняет проверку и уточнение содержащихся сведений. В 2006 году вышло её второе издание. Я не знаю, исправлены ли в ней указанные огрехи.

Для нас в книге В.В. Бешанова наибольший интерес представляют те страницы, где речь идёт о Старо-Пановской операции, в книге она названа Урицкой операцией.

* * * * *

«Попытки противника развить успех, с ходу форсировать Неву и соединится с финскими войсками на Карельском перешейке отразили развернувшиеся на правом берегу реки части 1-й дивизии НКВД и переброшенной из резерва фронта 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В.Ф. Конькова». (стр. 108). (Утверждение, что «115-я дивизия была переброшена из резерва фронта» кочует из одной книги в другую, и у читателя может создаться впечатление, что это была свежая полнокровная дивизия. О её реальном состоянии после двух месяцев тяжелейших боёв на Карельском перешейке можно судить по воспоминаниям В.Ф. Конькова и по книге «Битва за Ленинград.)

 

На Тосненском рубеже 4-я дивизия народного ополчения полковника П.И. Радыгина непрерывно отдельными полками безуспешно пыталась форсировать реку Тосна и отбить у противника населённые пункты Усть-Тосно, Ивановское, Покровское на правом берегу. Артиллерии в дивизии практически не было.

11 сентября полковник Радыгин, отказавшийся выполнять приказ приехавшего с инспекцией члена Военного совета фронта Н.В. Соловьёва, которому вздумалось в своём личном присутствии организовать маленькое победоносное наступление, был отстранён от командования и разжалован в рядовые. (стр.120, 121).

 

Через день командир 168-й дивизии снова лично повёл бойцов в атаку. И командир 86-й дивизии полковник Андреев А.М. тоже лично. (стр. 173).

3.13) ЛУКНИЦКИЙ ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ *ЛЕНИНГРАД ДЕЙСТВУЕТ…* ФРОНТОВОЙ ДНЕВНИК, М.: СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ, 1971.

3.13) ЛУКНИЦКИЙ ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ  *ЛЕНИНГРАД ДЕЙСТВУЕТ…* ФРОНТОВОЙ ДНЕВНИК, М.: СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ, 1971.

В этой книге полковник Андреев упоминается два раза. Первый раз в связи с обороной Сестрорецка, как зам. командующего 23-й армии (зам. по охране тыла армии. В.А.), а второй раз при описании боёв на «Невском пятачке». Первый отрывок есть расширенный вариант текста, содержащегося в книге Андрея Матвеевича на стр. 27,28. Второй отрывок интересен тем, что его дополняет рассказ одного из бойцов, сражавшегося на «Пятачке», и попавшего в плен.

* * * * *

«Военная литература«: militera.lib.ru

Книга на сайте: militera.lib.ru/db/luknitsky_pn/index.html

Иллюстрации: militera.lib.ru/db/luknitsky_pn/ill.html

Источник: Блокада Ленинграда (blokada.spb.ru)

 

Аннотация издательства: В годы Отечественной войны писатель Павел Лукницкий был специальным военным корреспондентом ТАСС по Ленинградскому и Волховскому фронтам. В течение всех девятисот дней блокады Ленинграда и до полного освобождения Ленинградской области от оккупантов, постоянно участвуя в жизни города-героя и во многих боевых операциях – сначала при активной обороне, а потом в наступлении, – писатель систематически, ежедневно вел подробные дневниковые записи, которые и составили ныне три книги эпопеи «Ленинград действует…». В них дана широкая картина гигантской битвы, жизни и быта героических защитников Ленинграда. Содержание эпопеи составляют только подлинные факты. Первая, вторая и третья книги дневника были изданы «Советским писателем» в 1961, 1964 и 1968 годах. Теперь они впервые издаются вместе.

 

А на левобережье Невы, постепенно и упорно раздвигая «пятачок», расширяя плацдарм для наступления на Синявино и на Мгу и для прорыва блокады, ведут напряженнейшие наступательные бои наши ленинградские дивизии. Газеты сообщают об успешных боях «подразделений» Бондарева, Андреева и Зайцева «на восточном берегу реки Н., у важного пункта Г.» (это, конечно, «Городок», иначе – 8-я ГЭС), о крупных потерях здесь немцев за последнюю педелю, об успехе у «реки Т.» и у «деревни И.» (то есть о наших боях за Усть-Тосно, за село Ивановское, все еще находящееся в руках немцев). Вчера Совинформбюро сообщило о «серьезном поражении», нанесенном немцам сражающейся здесь «частью Андреева».

На левобережье Невы наше продвижение исчисляется метрами, но каждый такой метр земли обагрен кровью сотен людей. Оборонительные укрепления немцы здесь создали исключительно мощные и не жалеют никаких сил, чтобы удержать их любой ценой.

 

14 июля Я уже записывал с горестью о том, что в конце апреля нами выше Ленинграда по Неве был сдан «пятачок» Московской Дубровки. О падении этого «пятачка», где на каждый метр земли приходится по двенадцать – пятнадцать убитых, ради взятия которого положено несколько наших дивизий, мне было известно уже давно – в начале мая. А сегодня мне рассказали, что на «пятачке» погибла группа его защитников, сражавшаяся в безнадежном положении до конца, чуть ли не двое суток державшая большой, обращенный к правому берегу реки плакат: «Держимся. Спасите нас!», – но спасти их не удалось. Только через четыре года после этой записи мне довелось узнать о том, что именно происходило на Невском «пятачке» после его падения. Посещая после войны места памятных мне боев, я 12 июля 1946 года приехал на 8-ю ГЭС, чтобы познакомиться с работами по восстановлению этой электростанции, превращенной немцами в мощный узел сопротивления и взятой нашими войсками только в 1943 году, после прорыва блокады. Вот, дословно, записанный мною в 1946 году при посещении 8-й ГЭС рассказ Петрова – в ту пору начальника группы кочегаров котельного цеха.

«В октябре тысяча девятьсот сорок первого года на Неве было восемь переправ, на пространстве от Восьмой ГЭС до Арбузова. Мы – Сто семьдесят седьмая стрелковая дивизия – находились тогда в совхозе Малое Манушкино. Девятого ноября тысяча девятьсот сорок первого года в составе Пятьсот тридцать второго полка этой дивизии мы приняли участие в очередном форсировании Невы. После полуторачасовой артиллерийской подготовки, между двенадцатью и часом ночи мы двинулись на лодках. Я был бойцом. Моя лодка переправилась удачно. Окопались на берегу, утром стали отбивать немца от берега. Расширили «пятачок» по фронту до Арбузова (где был немец) и до ГЭС (где тоже был немец) и продвинулись в глубину на два – два с половиной километра, заняв четыре линии вражеских траншей. Дивизия была потрепана. Нас, остатки дивизии, собрали и отправили на три дня обратно на правый берег, а на смену нам встала Одиннадцатая стрелковая бригада. А мы влились в Восемьдесят шестую дивизию полковника Андреева, и спустя четыре дня нас бросили опять на «пятачок», переправлялись уже по тонкому льду, с шестами. И было еще одно безрезультатное наступление. Танки наши дошли до Шестого поселка, пехота туда дойти не могла. Заняли оборону, передний край был в сорока метрах от немцев — гранатами доставали. Меня назначили в полковую разведку, ходил в ГЭС. Здесь у него был наблюдательный пункт, были и склады боеприпасов. Артиллерия била из-за шлакобетонного городка. Мы били по ГЭС минометами (артиллерии у нас не было), три секунды от выстрела до разрыва, прямой наводкой. Наши обстреливали ГЭС с другого берега и бомбили силами авиации. Держались мы здесь, у Арбузова, до второго мая, когда «пятачок» был уже отрезан. Это был Триста тридцатый полк Восемьдесят шестой дивизии. Двадцать седьмого апреля в два часа дня немец опять полез в наступление. Невский лед прошел, пошел ладожский. Осталась одна переправа: двенадцать тросов и настил. Лед у переправы останавливался, натягивал тросы два дня, наконец переправа не выдержала, сорвало ее. Мы остались на «пятачке» – всего один полк, точнее, человек пятьсот. Немец эти дни непрерывно бил по переправе, сунуться к ней было нельзя. Второй батальон полка, находившийся у лесозавода, был отрезан от нас — двух других батальонов; мы пытались соединиться, но напрасно. Утром двадцать восьмого апреля эти батальоны остались без питания. Нам все же удалось с ними соединиться, но их уже оставалось мало, командир обгорел, но еще был жив. Двадцать восьмого апреля в четыре часа дня немец снова повел наступление и, выбив нас из траншей, прижал к берегу. Двадцать девятого нам на помощь хотели перебросить с другого берега Двести восемьдесят четвертый полк, он вышел на лодках, но ни одна лодка не дошла, все были побиты. Боеприпасы за три дня у нас иссякли. Переправить нам уже ничего не могли. Мы отбивались, собирая из-под снега вытаивавшие гранаты. Немец прижал нас к самому берегу, – находился наверху, на бровке, а мы у воды, в бункере. Ни один наш человек не переправился на правый берег. Здесь, у воды, в дзоте мы, четыре — шесть бойцов, находились с нашим лейтенантом у станкового пулемета. Немецкий гранатометчик заметил нас. Мы выползли, швырнули две гранаты, забрали гранатометчика, потащили к штабу батальона, но уже штаб оказался взорванным. Мы – опять в дзот, но нет патронов. У меня и у лейтенанта было по пистолету ТТ. Решили отбиваться до конца. Днем наши снайперы бьют с того берега по немцам, ночью немец ходит по землянкам и бросает гранаты в их трубы. Первого мая в семь часов вечера близко рвутся гранаты, слышен – все ближе – разговор, человек пять. Нам кричат по-русски: «Выходите!» Молчим. Опять кричат. Молчим опять. Двери открыты. Летит граната, взорвалась. Шесть штук «лимонок» в нас бросили. Мы – по углам. У меня осколки – в руках, в ногах. Чувствую: потекло. В землянку влетела толовая шашка, блеснула, шипит провод. Я потушил сапогом. Немецкий офицер вбегает в дверь, – она низкая, нагнулся, ему Ванька Зубков две пули в живот. Немцы офицера уволокли, побежали. Через три минуты – стук на крыше. Тол закладывают и – взрыв. У нас – восемь накатов. Дзот осел, все рассыпалось. Слышу голос лейтенанта: «Откопайте, я живой!» Меня завалило тоже, но руки свободны. Раскопались. Лейтенант без очков не видит. Немец па крыше ракеты пускает, сидит. До двух часов ночи второго мая просидели мы, выползли все, стремились проползти к ГЭС – к первому батальону. Ползем по берегу, по убитым, прижимались к ним, бегут встречные немцы. Над нами вдруг – с автоматами четыре немца. И взяли нас. Не обыскивали, повели на их передовую. Наша авиация била, и мины рвались. Привели нас к командиру их батальона. Тот не допрашивал, только спросил: «Восемьдесят шесть? Триста тридцать? Да?.. » Да! – все и так ему было известно. Нас собрали человек шестьдесят, доставили в Саблино. Там – три дня. Затем – в Гатчину. И – пошло!.. После окружения Второй Ударной армии – нас на лесосплав, на кладбище. Грузили шпалы, пилили, таскали лес по реке Тигоде. Я заболел тифом. Но истощенные тиф переносили легко. Направили меня в Любань, в лазарет. Поправился. А «доходяг» – в Дивенскую, в лагерь. Затем – город Валги, полулатвийский, полуэстонский, – это уже конец тысяча девятьсот сорок четвертого года. Из Валгов я убежал и попал в Первую Латвийскую партизанскую бригаду, где и пробыл до прихода Красной Армии… Вот и весь короткий рассказ рядового бойца Петрова, Нужно ли пером писателя подчеркивать тот удивительный героизм последних защитников «пятачка», который, как незримыми водяными знаками, вписан между строк этого солдатского скупого рассказа?