Публикации с тегом: Встречи

1.3) ПОГРАНИЧНИКИ.

3) «Пограничники», Молодая Гвардия, 1973.

Сборник из серии ЖЗЛ, содержащий очерки, посвящённые пограничникам. В числе других, он содержит очерк Д. Жукова о Григории Алексеевиче Степанове, который в 1939-41 гг. командовал Ленинградским погранокругом. Очерк написан на основе его неизданных воспоминаний. Г.А. Степанов очень тепло относился к Андрею Матвеевичу, считал его, в какой-то степени, своим учеником и гордился его успехами. Помимо воспоминаний Степанова, Д. Жуков использовал и документы из сборника: Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941.

* * * * *

В конце мая 1941 года состоялась внеочередная встреча комиссий. И она оказалась последней. В Иматру финны приехали не втроём, как обычно, а всемером. На этот раз генерала Лаатикайнена сопровождали ещё два полковника генерального штаба и пограничники полковники Инкала и Вилламо. Со Степановым были полковники С. Дреев и А. Андреев (впоследствии генерал-полковник, Герой Советского Союза). (стр. 130).

На Карельском перешейке пограничные части к началу сентября 1941 года отступили на линию старой государственной границы и здесь стояли насмерть. Обороной руководил полковник Андреев, впоследствии ставший крупным военачальником, командующим Воронежским военным округом. (стр. 141).

2. КАРЕЛЬСКИЙ ПЕРЕШЕЕК. 1941.

О боевых действиях на Карельском перешейке летом 1941 года Андрей Матвеевич вспоминал не много. И то, что он всё-таки рассказывал, носило характер, скорее, бытовых, нежели боевых эпизодов.

Первый из них относился к кануну войны, когда в субботу 22 июня к нему на границу приехал из Ленинграда его дядя, Николай Васильевич Лавренов, провести выходные на природе. Приехал и увидел, что в отряде какая-то суета, и всем не до него. А Андрей Матвеевич, увидев его, закричал, чтобы тот немедленно уезжал, потому что «…завтра начнётся война!», и Николай Васильевич срочно вернулся в Ленинград, на 5 минут забежал домой, собрал самое необходимое и тем же вечером выехал из города.

Война ещё не началась, а он уже выехал из Ленинграда! Андрей Матвеевич не питал никаких иллюзий относительно ближайшего будущего и чётко объяснил ему, что надо делать.

Уже в 60-е годы Николай Васильевич бывал у нас в Москве, и они с отцом со смехом вспоминали эту историю. Касаясь этого дня, 22 июня 1941 года, в своей книге Андрей Матвеевич пишет, что:

«21 июня 1941 года после совещания в моем служебном кабинете в городе Энсо вместе с заместителем начальница отряда по политчасти полковым комиссаром Зябликовым и начальником штаба отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:

а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки. Наиболее вероятные направления основных ударов: Иматра, Хитола, Кексгольм; Лаппенранта, Выборг, то есть в полосе нашего 5-го пограничного Краснознаменного отряда. В полосе соседа справа: в направлении Лахденпохья, Сортавала;

б) противник наиболее вероятно перейдет в наступление в ближайшие часы;

в) нам известно, что по плану прикрытия на рубеж Энсо, река Вуокси предусматривается выдвижение частей 115-й стрелковой дивизии генерал-майора В. Ф. Конькова из 23-й армии.

Утром 21 июня 1941 года командование 115-й стрелковой дивизии проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации».

На основании этой оценки обстановки мною был отдан следующий приказ по отряду:

«1. Продолжать укреплять охрану и оборону Государственной границы Союза ССР, особо усилив охрану и взаимодействие с соседом справа в направлении Хитола, в районе города Энсо и на левом фланге в направлении Выборга.

2. Личным составом заставы, свободным от непосредственной службы на линии государственной границы, в ночь на 22 июня 1941 года занять и оборонять боевые позиции в районе заставы.

3. Управлению комендатур и маневренной группе занять запасные командные пункты и районы, особо обратив внимание на надежную, устойчивую связь и управление с заставами и пограничными нарядами по фронту и обходной связи с глубины.

4. Штаб пограничного отряда во главе с начальником штаба отряда майором Окуневичем из города Энсо в ночь на 22 июня 1941 года переместить в район запасного командного пункта юго-восточнее города Энсо, к 24.00 21 июня 1941 года [20] организовать связь и управление с комендатурами, заставами и частями Красной Армии, дислоцированными в полосе пограничного отряда, а также с округом и центром.

5. Я и полковой комиссар Зябликов с оперативной группой, со средствами связи с войсками, округом и центром остаемся на прежнем месте дислокации штаба пограничного отряда города Энсо.

6. В ночь на 22 июня 1941 года семьи военнослужащих (дети, старики) отвести в тыл, выделив для этого соответствующий автотранспорт».

Так готовились к началу войны в 5-м погранотряде. Одной из главных задач для командира отряда была своевременная эвакуация семей пограничников. И это совершенно понятно, не хватало ещё во время боя беспокоиться о женщинах и детях! Но не везде было так. С большим удивлением читал я о событиях в соседнем с 5-м 102-м пограничном отряде.

Сайт «Военная литература«: militera.lib.ru

Издание: Кисловский Ю. Г. От первого дня до последнего. – М.: Политиздат, 1988.

Книга на сайте: http://militera.lib.ru/h/kislovsky_jg/index.html

Книга одним файлом: http://militera.lib.ru/h/0/chm/kislovsky_jg.zip

 

 

А сейчас я хочу дать возможность читателю увидеть некоторые события лета 1941 года женскими глазами – глазами жены начальника 102-го пограничного отряда С. И. Донскова – Тамары Петровны. В своих воспоминаниях она рассказала о первых днях войны так:

«Поздним субботним вечером 21 июня я задремала на диване в ожидании мужа.

Проснулась от слабого шума в передней.

- Ты не спишь? – спросил Семен, входя в комнату. Он говорил шепотом, чтобы не разбудить сына. Игорь спал, раскинувшись поперек кроватки. Семен поправил на нем одеяльце. Разделся, лег. Видно было, что он очень расстроен. Но скоро усталость взяла свое, и он уснул. Я тоже прилегла.

Сколько я спала? Минуту? Час? Резко зазвонил телефон. Я подскочила к аппарату.

- Полковника срочно к телефону, – услышала я.

- Что там? – спросил муж и, не дожидаясь моего ответа, взял трубку.

- Полковник Донсков слушает.

Через несколько секунд сказал совершенно другим голосом – твердым, с незнакомыми мне жесткими нотками:

- Есть, будет исполнено. Пограничники выполнят свой долг.

- Что случилось? – спросила я, хотя сама уже все поняла…

- Война, Тамара.

В дверь постучали, вошел лейтенант Волков. [147]

- Товарищ полковник, хутор у развилки дорог горит. Слышна пулеметная стрельба.

- Сейчас идем, – ответил Семен.

Он быстро встал. Повернулся ко мне. Взгляд тревожный, сосредоточенный. Мысли его уже были где-то там, у развилки дорог, откуда слышались частые выстрелы.

Так началась война.

Сказать, что потекли дни, полные тревоги, опасения за судьбы людей, Родины, – значит ничего не сказать… Началась иная жизнь, в которой все было подчинено одному: не пропустить врага, стоять на границе насмерть, но не дать фашистам ступить на нашу землю.

Особенно запомнилось мне 1 июля – тот день, когда три истребителя противника типа «мессершмитт» с бреющего полета обстреляли пулеметным огнем здание штаба отряда и весь городок…

После обеда, кое-как накормив Игоря, я решила уложить его спать, потому что минувшая ночь была особенно беспокойной.

Послышался необычный гул моторов. Он быстро нарастал. Над домом проплыли самолеты с длинными хвостами, похожие на скорпионов.

- Чужие! – услышала я крик сержанта у пулемета.

Раздалась пулеметная очередь. Дрогнули стены, с этажерки посыпались книги. Разбилось окно в спальне, осколки зазвенели на асфальтовой дорожке.

Я не заметила, как в открытую дверь вошел пограничник. Он был без фуражки, правая рука повисла, из рукава гимнастерки капала кровь, оставляя темные пятна на полу.

- Тамара Петровна, перевяжите, пожалуйста.

Но сверху уже бежала соседка, жена лейтенанта Волкова, медсестра Нина, с санитарной сумкой через плечо.

- Сейчас, голубчик, перевяжу.

Она придвинула стул и, усадив бойца, стала разрезать рукав гимнастерки. Это был первый раненый.

У меня закружилась голова. Замелькали красные пятна в глазах. Я почувствовала, как пол уходит из-под ног, окно расплывается, но устояла, переборола себя и начала помогать Нине.

- Ну вот и все, – проговорила она, закончив перевязку. – Иди вон в те кусты. Сейчас позвоню, чтобы прислали машину. – И тут увидела Игоря. – Почему вы не уезжаете? Уезжайте сейчас же! Можно в Ярославль, к моей маме, – [148] сказала она так, как будто все, что творилось вокруг, было опасным только для меня и Игоря.

Она вышла, но быстро вернулась и протянула конверт.

- Не успела перевести маме деньги. Может быть, вы отдадите. Поезжайте к ней. Вам будет у нее хорошо.

Я машинально взяла конверт, хотела что-то ответить, но не успела: Нина уже ушла.

- Торопитесь же! – услышала я ее голос.

Снова послышалась стрельба где-то совсем рядом. Заработала артиллерия.

Я схватила сына на руки и выбежала в сад. Когда стрельба утихла, мы вернулись в дом, я стала собирать какие-то вещи, продукты. Посреди комнаты валялся кусок черепицы. Антенна радиоприемника упала, и длинный провод повис перед окном. В комнатах гулял сквозняк. Я бросала вещи в рюкзак, когда вошел Волков.

Я не сразу узнала его. В разорванной гимнастерке, запыленный. Лицо осунулось, поблекло.

- Как Семен Иванович?..

- Жив. Выехал на участок.

- Значит, нам можно оставаться?

- Вот вам письмо от полковника. Ночью приказал уехать на полуторке.

Он достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул мне. Я заметила, что у него дрожат пальцы.

- Коля, что случилось?

- Нину ранило.

- Опасно?

- Осколком в голову. Она без сознания…

Еще минуту назад, словно в каком-то полусне, я действовала полуавтоматически. Слова Волкова вернули мне ощущение действительности.

…Июльская ночь была серебристо-серая, похожая на день. Наша полуторка словно вынырнула из темного перелеска и помчалась по асфальтированной дороге на Кексголъм.

Молча миновали железнодорожный переезд, въехали в сосновый бор. Дорога до Ленинграда оказалась длиннее, чем раздумья о том, что было и что нас ожидает. С Семеном не простились. Волков наскоро перебросил за борт машины наши чемоданы и сказал, что нам повезло и мы сможем уехать вместе с задержанными, которых нужно доставить в Ленинград, остальные семьи собираются эвакуироваться [149] поездом.

В первые дни войны Андрей Матвеевич продолжал командовать 5-м, затем был назначен начальником охраны тыла 23-й армии. В его подчинение перешли и все погранчасти, действовавшие в полосе этой армии. Поскольку армия действовала неудачно, пограничникам, фактически, приходилось прикрывать её отход к линии старой границы. По мнению Андрея Матвеевича значительная доля ответственности за это лежит на командовании армии.

Собственно о боях на Карельском перешейке он почти не вспоминал. Запомнилось ему только пара эпизодов. Первый из них связан с обороной Сестрорецка. Вот, что он пишет об этом в своей книге.

В полдень 2 сентября 1941 года, когда штаб 23-й армии был перемещен в новый район юго-восточней реки Сестры, оперативный дежурный передал мне телефонограмму с приказом прибыть в Смольный, где размещались штаб и Военный совет Ленинградского фронта. Уже стемнело. Лунный свет едва пробивался сквозь крону соснового бора на дороги-просеки, по которым наша старенькая отрядная эмка медленно пробиралась к югу, к сожженной Кивеннане. Отсюда отчетливо стали слышны звуки боя. Решили вернуться и у Майнилы свернуть к Старому Белоострову с тем, чтобы по берегу реки кратчайшим путем выехать к Сестрорецку. [26]

Едва добрались до северо-восточной окраины города, как дорогу нам преградил патруль из нескольких человек в гражданской одежде с винтовками за плечами.

Открыв дверцу машины, сутуловатый рабочий, в нем я узнал одного из старейших мастеров сестрорецкого инструментального завода имени С. П. Воскова, вытянулся и громко отрапортовал:

- Сторожевая застава народного ополчения, товарищ полковник! Документы можете не предъявлять. Мы депутатов нашего горсовета в лицо знаем.

Я спросил, нет ли сведений о противнике.

- Фашисты уже на северной окраине, – сказал рабочий. – Только что уровцы и наши ополченцы отбили последнюю атаку.

Потребовалось минут пять, чтобы добраться до горкома партии. Город не спал. На улицах женщины, старики, дети строили оборонительные сооружения. Они проходили почти рядом с оградой завода, работавшего на полную мощь.

В горкоме партии встретили меня радушно. Секретарь горкома Алексей Иванович Баранов в двух словах объяснил обстановку: упредив наши части, отходящие на новые рубежи, враг овладел населенными пунктами Териоки, Куоккала, Раякоски, ворвался на северную окраину Сестрорецка. В городе наших войск нет, кроме небольших уровских подразделений. На защите города – ополченцы.

- Мы просим вас, Андрей Матвеевич, – сказал секретарь горкома, – помочь отбросить противника с северной окраины города и организовать оборону. В ваше распоряжение поступят отряды народного ополчения города, костяком которого являются рабочие завода.

Я ответил, что готов помочь организовать оборону, но имею приказание явиться в Смольный.

- Товарищ Жданов просил обращаться к нему с любыми вопросами днем и ночью, – ответил секретарь горкома. – Сейчас мы все уладим.

- Андрей Александрович! – подняв телефонную трубку, заговорил Баранов. – Обстановка в районе нашего города вам известна. У нас находится полковник Андрей Матвеевич Андреев. Он следует в распоряжение Военного совета фронта. В связи с тяжелой обстановкой, сложившейся в городе, городской комитет партии Сестрорецка просит Военный совет фронта поручить ему командовать отрядами народного ополчения города, очистить северную окраину города от противника, организовать его оборону.

После небольшой паузы трубка была передана мне. [27]

- Товарищ Андреев, – услышал я голос Жданова, – мы здесь обменялись мнениями с товарищем Ворошиловым. Военный совет Ленинградского фронта поручает вам временно вступить в командование отрядами народного ополчения города Сестрорецка. Помогите организовать оборону города. Завтра в Сестрорецк прибудет отдельный отряд моряков Балтийского флота. С их прибытием отправляйтесь в Смольный.

Получив приказание Военного совета фронта, я немедленно поехал вдоль реки Сестры в район, где Сестрорецк прикрывался с севера главным рубежом – старым укрепрайоном.

На окраине города я встретил ополченцев, которыми командовал Анатолий Иванович Осовский, член ВКП(б), перед войной руководивший в Териоках трестом кинофикации Карельского перешейка.

Осовский доложил, что, по сообщению разведчиков, на Сестрорецк движется колонна танков и пехоты противника.

- Мы организуем засаду, товарищ полковник, вот здесь, – показал Анатолий Иванович на карте.

Получив разрешение, Осовский усадил на грузовик 26 ополченцев и поехал навстречу врагу.

Ниже мы приведём отрывок из книги Лукницкого «Ленинград действует», относящийся к этим событиям.

Второй эпизод относился к моменту назначения полковника Андреева командиром 43-й стрелковой дивизии. Вот, что написано в книге.

«В приемной командующего войсками фронта меня долго не задержали. Широко раскрылась дверь, и я, печатая шаг, вошел в большой кабинет. Навстречу мне из-за длинного стола, примыкавшего к письменному, заваленного топографическими картами, поднялся Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Член Военного совета фронта А. А. Жданов, стоя у окна, наблюдал за моим представлением, а затем подошел и крепко пожал руку.

- Садитесь, – показал на ближайший к нему стул Андрей Александрович.

Маршал Ворошилов стоял рядом. Я поблагодарил за приглашение и тоже остался стоять.

- Товарищ Андреев, – очень спокойно сказал А. А. Жданов, – Военный совет фронта назначил вас командиром 43-й стрелковой Краснознаменной дивизии. Ее личный состав в основном составляют ленинградцы, закаленный рабочий народ. Среди них много коммунистов. Это одно из лучших, одно из самых боеспособных соединений фронта.

- Части дивизии, – продолжил К. Е. Ворошилов, жестом приглашая меня к расстеленной на столе карте, – после упорных и кровопролитных боев на Карельском перешейке северо-восточнее Выборга отошли в район Койвисто к Финскому заливу и на кораблях и баржах вывозятся в Ленинград. В данное время основные силы дивизии сосредоточены в городе, в красных казармах. Вам следует без промедления вступить в командование дивизией. К 4 часам утра к перрону Финляндского вокзала будут поданы железнодорожные эшелоны. Личный состав и материальную часть погрузить и отбыть в распоряжение командующего 23-й армией. К исходу дня по мере прибытия эшелонов занять оборону в районе Лемболовского озера. Задача: во взаимодействии с частями укрепленного района не допустить прорыва противника к Ленинграду. Задача вам ясна?

Задача ясна. Мне оставалось только поблагодарить за высокое доверие. Жданов и Ворошилов по очереди крепко обняли меня, пожелали боевых удач. От столь неожиданного внимания я совсем было растерялся и растрогался, не знал, что больше и сказать. Но здесь меня выручил Андрей Александрович. Взглянув на часы, он вдруг проговорил: [31]

- Уже за полночь, Климент Ефремович! Пора нам поужинать, да и Андрей Матвеевич подкрепится с нами перед дорогой. Подождите меня минутку… – Он прошел в свой кабинет и вернулся с небольшим черным мешочком, затянутым тесемкой. Точно такой мешочек я увидел и в руках Ворошилова.

«Что они в них хранят?» – разобрало меня любопытство.

В столовой все выяснилось. В Ленинграде на все продукты питания была введена жесткая карточная система. В черных мешочках Жданов и Ворошилов хранили выданные им на несколько дней вперед хлеб и галеты.

После весьма скромного ужина Андрей Александрович открыл свой мешочек и положил туда оставшийся на тарелке кусочек хлеба, а затем достал пачку галет и протянул ее мне.

- Вам на дорогу, Андрей Матвеевич, – сказал он с такой доброй улыбкой, что у меня и слов не нашлось, чтобы отказаться от неожиданного подарка. – Ведь на довольствие вы не сразу станете…

Это был еще один урок, полученный мною от Андрея Александровича Жданова. Прослужив долгие годы в армии, занимая высокие командные должности на фронте и в мирное время, я всегда старался, чтобы мой быт не был тайной для подчиненных. Такой подход к личной жизни, если она вообще есть у руководителя крупного масштаба, отметает все поводы для кривотолков и пересудов.»

Эта встреча произвела на Андрея Матвеевича большое впечатление, и он её часто вспоминал. Сейчас в Интернете возник небольшой спор по поводу её достоверности. Что де мол это всё придумали коммунистические идеологи и пропагандисты, что на самом деле такого не было и Жданов с Ворошиловым не носили сухари в мешочках.. Могу засвидетельствовать, что в книге эта история изложена именно так, как отец рассказывал её много раз в семейном кругу задолго до начала работы над книгой, и её правдивость не подлежит сомнению.

О самих боевых действиях 43-й дивизии Андрей Матвеевич никогда не вспоминал, ничего нам не встретилось и в литературе, но кое-что попалось в Интернете. Эти упоминания о действиях 43-й дивизии в сентябре 1941 года мы тоже здесь приводим.

О боевых действиях на Карельском перешейке летом 1941 года, с упоминанием имени А.М. Андреева, написано в сборнике «Пограничники» и в книге В.С. Конькова «Время далёкое и близкое». Без упоминания его имени – в книге А.И. Чугунова «Граница сражается» и в «Битве за Ленинград». С их помощью можно попытаться составить представление о том, с чем пришлось столкнуться Андрею Матвеевичу летом 1941 года. С книгой Конькова перекликается и книга адмирала Ю.А. Пантелеева «Морской фронт», в которой описана эвакуация частей 23-й армии с полуострова Койвисто.

Андрей Матвеевич ещё раз оказался на Карельском перешейке в апреле 1942 года, когда был назначен заместителем командующего 23-й армии. Активных боевых действий на этом участке фронта тогда не велось, и после полугода страшного напряжения «Невского пятачка» можно было немного перевести дух. С командующим армией генерал-лейтенантом А.И. Черепановым у Андрея Матвеевича хорошие отношения сложились ещё с 1941 года, и они сохранились на всю жизнь. Черепанов был известный в Красной Армии человек, можно даже сказать – легендарный! Он командовал одним из полков, которые в феврале 18-го года остановили немцев под Псковом и Нарвой. Андрей Матвеевич обладал чувством юмора и, хотя сам шутил редко, смешные моменты и ситуации подмечал и указывал на них. Так, например, с юмором он относился к моде, возникшей в 70-е годы среди военачальников, захораниваться на месте своей боевой славы. Первым, если не ошибаюсь, в их ряду был генерал-полковник М.С. Шумилов, командовавший под Сталинградом 65-й армией. Он умер в 1975 году и завещал похоронить себя на Мамаевом кургане, что и было сделано. За ним пошли другие. Черепанов тоже попросил, чтобы его похоронили там, где в феврале 18-го он принял первый бой.

«Черепанов, – смеясь, рассказывал Андрей Матвеевич, – написал письмо министру, сказал, что на том месте были два больших камня. Послали комиссию искать эти камни, искали – не нашли».

Никаких заметных событий в 23-й армии с Андреем Матвеевичем не происходило, так что он этот месяц иногда даже забывал упомянуть в своём послужном списке. Впрочем, одно важное событие произошло: на этой должности АМ стал генералом.

* * * * * *

 

2.01) Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941, сборник документов и материалов, *Наука*, 1970.

2.02) А.И. Чугунов, *Граница накануне войны*, Воениздат, 1985.

2.03) А.И. Чугунов, *Граница сражается*, Воениздат, 1989.

2.04) *Пограничники*, Молодая гвардия, 1973.

2.05) И.Л. Бунич, **Гроза*. Кровавые игры диктаторов*, СПб.: Облик, 1997.

2.06) Ю.Г. Кисловский, *От первого дня до последнего*, Политиздат, 1988.

2.07) В.С. Коньков, *Время далёкое и близкое*, Воениздат, 1985.

2.08) Ю.А. Пантелеев, *Морской фронт*, Воениздат, Москва, 1965.

2.09) *Битва за Ленинград*, 1941 – 1944, И.П. Барбашин, А.И. Кузнецов, В.П. Морозов, А.Д. Харитонов, Б.И. Яковлев, под редакцией С.П. Платонова, Воениздат, 1964.

2.10) Лукницкий Павел Николаевич *Ленинград действует…* Фронтовой дневник, М.: Советский писатель, 1971.

2.11) *Краснознаменный приволжский*, Воениздат, 1984.

2.12) *Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов*, М., СПб., 2004.

2.04) *ПОГРАНИЧНИКИ*, МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ, 1973.

Сборник из серии ЖЗЛ, содержащий очерки, посвящённые пограничникам. В числе других, он содержит очерк Д. Жукова о Григории Алексеевиче Степанове, который в 1939-41 гг. командовал Ленинградским погранокругом. Очерк написан на основе его неизданных воспоминаний. Г.А. Степанов очень тепло относился к Андрею Матвеевичу, считал его, в какой-то степени, своим учеником и гордился его успехами. Помимо воспоминаний Степанова, Д. Жуков использовал и документы из сборника: Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941.

* * * * *

В конце мая 1941 года состоялась внеочередная встреча комиссий. И она оказалась последней. В Иматру финны приехали не втроём, как обычно, а всемером. На этот раз генерала Лаатикайнена сопровождали ещё два полковника генерального штаба и пограничники полковники Инкала и Вилламо. Со Степановым были полковники С. Дреев и А. Андреев (впоследствии генерал-полковник, Герой Советского Союза). (стр. 130).

На Карельском перешейке пограничные части к началу сентября 1941 года отступили на линию старой государственной границы и здесь стояли насмерть. Обороной руководил полковник Андреев, впоследствии ставший крупным военачальником, командующим Воронежским военным округом. (стр. 141).

2.07) В.С. КОНЬКОВ, *ВРЕМЯ ДАЛЁКОЕ И БЛИЗКОЕ*, ВОЕНИЗДАТ, 1985.

Генерал-майор Василий Фомич Коньков перед войной командовал 115-й стрелковой дивизией, которая стояла на Карельском перешейке непосредственно за 5-м погранотрядом. По этой причине они постоянно взаимодействовали с его командиром полковником А.М. Андреевым. В первые два месяца войны они вместе воевали в составе 23-й армии, в которой Андрей Матвеевич был начальником охраны тыла. А в октябре месяце они снова встретились на «Невском пятачке», Коньков тогда командовал Невской оперативной группой, а Андрей Матвеевич 86-й стрелковой дивизией, входившей в эту группу.

Они поддерживали дружеские отношения и после войны, и Андрей Матвеевич всегда тепло отзывался о Конькове, как о своём командире. Помню, мы встречались в Крыму летом 1958 года, когда отдыхали в Гурзуфе. У Андрея Матвеевича была машина, на которой мы ездили по побережью, в Ялту и Севастополь, и он пригласил в поездку с нами и Конькова с семьёй. Сохранились фотографии, где мы сняты вместе.

Из данной книги, помимо тех мест, где Коньков вспоминает об Андрее Матвеевиче и пограничниках, мы приводим и отрывок, описывающий эвакуацию наших войск с полуострова Койвисто. Интересно сравнить с тем, как это описано в книге Ю.А. Пантелеева. В книге имеется фотография Андрея Матвеевича, относящаяся к началу 1942 года.

* * * * *

В те дни я близко познакомился, а потом и подружился с командиром 5-го пограничного Краснознамённого отряда Ленинградского пограничного округа полковником А.М. Андреевым. Во время боевых действий пограничники показали себя с самой лучшей стороны. А их командир проявил незаурядные способности организовывать и вести бои небольшими силами в лесисто-болотистой местности. (стр. 80).

Во многих боях мы умело взаимодействовали с пограничными заставами 5-го погранотряда. Благодаря этому враг недосчитался большого количества своих солдат. (стр. 83).

 

28 августа мне позвонил командующий 23-й армией генерал-лейтенант М.Н. Герасимов и приказал выводить дивизию к полуострову Койвисто. Это был тяжёлый марш. Проливные дожди превратили ручейки в бурные потоки. Лесные тропы стали непроходимыми. Но люди упорно шли вперёд, по несколько километров в день, неся на руках оружие.

На рейде нас ждали корабли. Я увидел на берегу моряков. Направился к ним. Со мной приветливо поздоровался контр-адмирал Ю.А. Пантелеев.

А это что за часть? – спросил он, указывая на большую группу людей, выходивших из леса.

Оказалось, что вместе с нами получила приказ отходить к Койвисто и 123-я стрелковая дивизия. Штаб быстро составил план погрузки на корабли. В первую очередь позаботились о раненых. Их у нас оказалось около двух тысяч. Враг, потерявший было наш след, стал яростно наседать, скапливая силы для решительной атаки. Наиболее боеспособные наши подразделения всю ночь сдерживали его натиск. Мы за это время успели погрузить людей и имущество на три транспорта. За оставшимися подошли ещё три корабля. С первыми же проблесками рассвета транспорты снялись с якорей. Личный состав впервые за много дней получил горячую пищу, смог малость отдохнуть.

Я был гостем Пантелеева. Мы сидели в его маленькой уютной каюте. Юрий Александрович внимательно выслушал мой рассказ о боевых действиях дивизии, о героизме наших людей. За разговорами до Кронштадта не сомкнули глаз. Все двенадцать тысяч бойцов и командиров благополучно сошли на берег. (стр. 94, 95).

2.09) *БИТВА ЗА ЛЕНИНГРАД*, 1941 – 1944, И.П. БАРБАШИН, А.И. КУЗНЕЦОВ, В.П. МОРОЗОВ, А.Д. ХАРИТОНОВ, Б.И. ЯКОВЛЕВ, ПОД РЕДАКЦИЕЙ С.П. ПЛАТОНОВА, ВОЕНИЗДАТ, 1964.

Этот военно-исторический труд содержит много информации о боях на Карельском перешейке летом 1941 года. К сожалению, гораздо менее подробно освещены в нём события на Невском пятачке и почти ничего о Старо-Пановской операции. Андрей Матвеевич читал эту книгу и оставил на её полях свои пометки.

* * * * *

«Исключительно сложная обстановка к юго-западу от Ленинграда вынудила перебросить ряд соединений с северного участка фронта на юго-западные подступы к городу. К 6 июля в состав Лужской оперативной группы были переброшены из 7-й армии 237-я стрелковая дивизия, а из 23-й армии – 10-й механизированный корпус (без 198-й моторизованной дивизии). В результате 7-я и 23-я армии оказались ослабленными. (стр. 81).

Вечером 29 июня около батальона пехоты противника при поддержке артиллерии и миномётов перешло в наступление в районе деревни Эско (7 км южнее Ристалахти), где оборонялся 3-й стрелковый батальон. Враг обрушил свой удар на боевое охранение. Под натиском превосходящих сил противника боевое охранение и погранзастава начали отходить. Подоспевшее подкрепление выбило противника с нашей территории. (стр. 81,82) (Этот абзац в книге отмечен боковой чертой на полях).

В ночь на 1 июля противник одной пехотной дивизией перешёл в наступление на стыке 7-й и 23-й армий в направлении Лахденпохья. В направлении Лахденпохья финны встретили упорное и активное сопротивление пограничных подразделений, левофланговых частей 168-й стрелковой дивизии 7-й армии и правофланговых частей 142-й Краснознамённой стрелковой дивизии 23-й армии. На настойчивые атаки противника наши части и подразделения отвечали сильными и решительными контратаками. Упорной и активной обороной части и подразделения 168-й 142-й Краснознамённой стрелковых дивизий сорвали замысел противника выйти на западное побережье Ладожского озера и расчленить 7-ю и 23-ю армии. За десять дней наступления финнам удалось вклиниться в оборону наших войск всего на 15 км. (стр. 82). (Этот абзац в книге отмечен галочками и боковой чертой на полях).

На карельском перешейке финские войска перешли в наступление 31 июля. Нанося главный удар на кексгольмском направлении, они рассчитывали выйти к западному побережью Ладожского озера, расчленить 23-ю армию и разгромить её по частям. Одновременно финны продолжали действовать против правофланговых частей и соединений 23-й армии на сортавальском направлении. (стр. 85). (Этот абзац в книге отмечен боковой чертой на полях).

В первые три дня наступления кровопролитные бои развернулись за главную полосу обороны. Противнику на направлении главного удара удалось вклиниться в глубину нашей обороны на 8 – 15 км. Командующий 23-й армией генерал-лейтенант М.Н. Герасимов, вступивший в командование армией 4 августа, в создавшейся обстановке решил 198-й моторизованной и 142-й стрелковой дивизиями нанести контрудар из района Лахденпохья в западном направлении, разгромить вклинившиеся в нашу оборону части противника и восстановить положение по государственной границе. Чтобы сковать резервы врага, 115-я и 43-я стрелковые дивизии частью сил должны были нанести удар в направлении шоссе Выборг – Лахденпохья.

Перейдя 5 августа в наступление, наши соединения встретили организованное сопротивление превосходящих сил противника, и поставленных им задач не выполнили.

Финское командование 6 августа возобновило наступление против правофланговых частей 23-й армии. Несмотря на упорное сопротивление советских воинов, финны к исходу 9 августа вышли в район Лахденпохья , Куркийоки и Хитола к побережью Ладожского озера. В результате, правофланговые войска 23-й армии оказались рассечёнными на три изолированные друг от друга группировки.

Одна из них (168-я стрелковая дивизия, 367-й стрелковый полк 71-й стрелковой дивизии и 708-й стрелковый полк 115-й стрелковой дивизии) вела оборонительные бои в районе севернее и северо-западнее Сортавала. Другая (142-я стрелковая и 198-я моторизованная дивизии) – в районе севернее и северо-восточнее Хитола, а третья (сводная группа под командованием полковника Донского) – в районе западнее Кексгольма.

Оперативная обстановка в полосе 23-й армии к 10 августа была весьма сложной. Правофланговые группировки не имели связи с основными силами армии и её тылами. Между сводной группой полковника Донского и 115-й стрелковой дивизией к западу от Кегсгольма образовался разрыв шириной до 30 км. Это дало возможность противнику беспрепятственно продвигаться в юго-восточном направлении. Создалась реальная угроза удара врага по флангу и тылу выборгской группировки 23-й армии и выхода финских войск к Ленинграду. (Этот абзац в книге отмечен на полях галочками).

Понимая опасность сложившейся обстановки, командование Северного фронта срочно направило в состав 23-й армии 265-ю стрелковую дивизию, которой было приказано закрыть образовавшуюся брешь. (Этот абзац в книге отмечен на полях галочками, как слева, так и справа).

10 августа командование 23-й армии предприняло попытку контрударом разгромить группировку противника, прорвавшуюся в район юго-восточнее Хитола. Действия наших войск успеха не имели, что объяснялось прежде всего значительным превосходством врага в силах и средствах. Трём стрелковым дивизиям 23-й армии, понёсшим в предшествовавших боях большие потери, испытывавшим недостаток боеприпасов и продовольствия и не имевшим соприкосновения с соседями, противостояли четыре полнокровные дивизии финнов.

Отразив 10 августа контрудар наших войск в районе Хитола, противник 11 августа возобновил наступление на всём фронте 23-й армии.

Основные усилия своих войск финское командование сосредоточило в юго-западном направлении с целью выйти к р. Вуокси, форсировать её и в последующем нанести удар во фланг и тыл выборгской группировки 23-й армии. 15 августа финны, сломив упорное сопротивление 115-й стрелковой дивизии 23-й армии, вышли к р. Вуокси и форсировали её в районе восточнее Выборга. Над выборгской группировкой советских войск нависла угроза окружения.

Из-за отсутствия резервов Главком войск Северо-западного направления и командующий Северным фронтом не могли помочь 23-й армии. Учитывая это, Ставка 20 августа приказала Северному фронту отвести войска 23-й армии на более выгодный рубеж – оз. Пюхе-ярви, южный берег оз. Вуокси-ярви, правый берег р. Вуокси, севернее Выборга.

Выборгская группировка 23-й армии, взорвав фортификационные сооружения на государственной границе, начала отходить на рубеж севернее Выборга. Противник своевременно обнаружил отход наших войск и перешел в преследование. Между тем финские части, наступавшие от р. Вуокси в западном направлении, 23 августа находились уже в 12 км от Выборга. 26 августа противник в районе южнее Выборга высадил десант силой до пехотного батальона и перерезал приморскую железную дорогу и шоссе. В результате выборгская группировка наших войск была обойдена с юга и юго-востока.

В этих условиях Военный совет Ленинградского фронта по указанию Ставки 28 августа разрешил командующему 23-й армии отвести выборгскую группировку на рубеж северное побережье оз. Муолан-ярви, Роккала, проходивший по бывшей линии Маннергейма. Войскам ставилась задача прочно закрепиться на этом рубеже и остановить наступление противника.

Но произошедшие события помешали осуществить это решение. Противник перерезал все пути отхода наших войск на юг. 43, 115, и 123-я стрелковые дивизии оказались в окружении. Разрозненными группами без материальной части окружённые войска по собственной инициативе пробивались на юг, в район Койвисто. В центральной части Карельского перешейка 23-я армия также не смогла задержать наступление финнов и отходила в юго-восточном направлении. 29 августа враг занял Выборг и Кивеннапа, 30 августа – Райвола, а 31 августа – Терийоки. Под натиском противника отступление 23-й армии превратилось в беспорядочный отход, во время которого части и соединения потеряли почти всё оружие, боевую технику и понесли тяжёлые потери в личном составе. (Этот абзац в книге отмечен на полях вертикальной чертой и галочками).

1 сентября Военный совет Ленинградского фронта принял решение отвести войска 23-й армии на рубеж Карельского укреплённого района, проходившего по линии государственной границы 1939 г. Ставка утвердила это решение. На этом рубеже 23-й армии предстояло остановить наступление противника. (Этот абзац отмечен вертикальной чертой на полях).

Выполняя приказ, войска 23-й армии к исходу 1 сентября заняли оборону на рубеже Карельского укреплённого района. Выборгская группировка (43, 115 и 123-я стрелковые дивизии), насчитывавшая до 12 тыс. человек, пробилась в район Койвисто, оттуда на кораблях и баржах была перевезена в Ленинград. (стр. 85-88).