Публикации с тегом: Требования

1.2) ГРАНИЦА НАКАНУНЕ ВОЙНЫ.

2) А.И. Чугунов, «Граница накануне войны«, Воениздат, 1985.

«Приказ Сестрорецкому отряду о возможном переходе границы был отдан 25 октября 1939 года. В нём не указывались день и час выполнения задания. Это было связано с надеждой на возможное мирное разрешение конфликта. И лишь 29 ноября командование пограничного отряда на совещании начальников и политруков подразделений отдало конкретные распоряжения о времени занятия исходного положения.

В соответствии с боевым приказом пограничные заставы 30 ноября к 7 часам заняли исходное положение и около 8 часов начали операцию по захвату важного объекта – железнодорожного моста через пограничную реку Сестра у станции Белоостров. Возглавил их начальник пограничного отряда майор А.М. Андреев.

Под покровом темноты воины-чекисты незаметно сблизились с финскими часовыми, охранявшими мост, забросали противника гранатами и перешли в атаку. Противник открыл по мосту оружейно-пулемётный огонь, но атака была настолько стремительной, что враг даже не смог привести в действие взрывное устройство.

Почти одновременно с занятием моста началась артиллерийская подготовка. В 8 часов 30 минут все пограничные заставы Сестрорецкого отряда перешли границу. Им противостоял 21 кордон, усиленный шестью егерскими батальонами. На каждом кордоне находилось по 20 – 40 солдат с пулемётами, а охрана границы и подступов к кордонам осуществлялась постами в составе нескольких человек с ручными пулемётами и со служебными собаками.

Пограничники действовали в сложных условиях. Глубина рыхлого снежного покрова достигала 40 см. По нему трудно было передвигаться даже на лыжах. Участок, где действовали подразделения Сестрорецкого пограничного отряда, был заминирован и во многих местах простреливался всеми видами огня. Всё это требовало чёткости, слаженных и решительных действий, высокой бдительности.

Продвинувшись на несколько километров в глубь вражеской территории, пограничники обнаружили тщательно замаскированное минное поле и под огнём противника приступили к его разминированию. Меткими пулемётными очередями группа финнов, прикрывавшая проход через минное поле, была ликвидирована. Вскоре пограничники ликвидировали ещё одну группу противника.

Продвижение пограничников в первый день военных действий было стремительным, при занятии вражеских кордонов заставы действовали самостоятельно. На семи из 17 пограничных застав противник оказал упорное сопротивление, однако, в короткий срок его передовые посты были либо ликвидированы, либо отошли. К полудню Сестрорецкий погранотряд овладел районами финских кордонов, однако, 8-й заставе у деревни Лепола пришлось вести упорный бой до позднего вечера 1 декабря 1940 г., после чего противник отступил». (стр. 22,23).

 

«16 июня 1941 года пограничный наряд обнаружил двух вооружённых нарушителей границы. Пользуясь густым лесом и кустарником, лазутчики скрылись. Началось преследование, в розыск включились дополнительные силы. Операцию, которая продолжалась более суток, возглавил опытный пограничник полковник Андреев. Трижды, после короткой перестрелки, разведчикам удавалось скрыться в лесной чаще. В четвёртой перестрелке один из них был убит, другой, замаскировавшийся на дереве, ранен и захвачен живым». (стр. 60).

1.4) КРОВАВЫЕ ИГРЫ ДИКТАТОРОВ.

4) И.Л. Бунич, «»Гроза». Кровавые игры диктаторов», СПб.: Облик, 1997.

Глава 3. Финская подножка.

26 ноября 1939 года в период с 15:45 до 16:05 в расположении советской воинской части, находящейся в километре к северо-западу от деревни Майнила рядом с финской границей (на Выборгском шоссе), разорвалось семь снарядов. Один младший командир и три красноармейца были убиты, восемь человек ранены. Хотя обстрел начался совершенно неожиданно, многие успели заметить, что снаряды прилетают с юга, из собственного тыла. Однако прибывшая мгновенно (в 17:10) комиссия, осмотрев место происшествия, пришла к выводу, что обстрел велся с финской территории. Ошеломленные солдаты отвечали путано, командиры же быстро поняли, что от них хотят. Слишком наводящими были вопросы. Разумеется, не было никакого расследования. Однако участники события в один голос говорят, что обстрел произвела специальная команда НКВД, прибывшая на Карельский перешеек из Ленинграда. В распоряжении команды из 15 человек было одно орудие на конной тяге. Командовал группой майор НКВД Окуневич. Сам Окуневич рассказывал, что их направили на Карельский перешеек с приказом «испытать действие секретного снаряда», указав точно место стрельбы, направление и угломер. Команду сопровождали два специалиста по «баллистике».

В этот же день, даже не дожидаясь результатов фиктивного расследования инцидента, Молотов вызвал посланника Финляндии А.Иерен-Коскинена, вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте вина за происшествие [68] возлагалась на правительство Финляндии и выражалось требование убрать финские войска на 20-25 км от границы. В ответной ноте, 27 ноября, правительство Финляндии заявило, что финские пограничники наблюдали разрывы снарядов и «на основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, «находились на расстоянии полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов».

Правительство Финляндии предложило, чтобы «пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах, заключенной 24 сентября 1928 года». Деликатные финны намекали, что инцидент произошел из-за «ошибки» на учениях Красной Армии. Но любому военному хорошо известно, что осколки снарядов разлетаются по эллипсу, вытянутому в направлении полета снаряда, так что очень легко убедиться, откуда велся огонь. Естественно, Москва и слушать ничего не хотела о каком-либо расследовании.

В новой ноте, 28 ноября, Молотов объявил, что Советское правительство «с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении». На следующий день из Финляндии были отозваны все советские политические и торговые представители.

На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы № 19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белоострова – единственного моста, связывавшего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло два часа томительного [69] ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.

Ровно в 08.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота, подошедшими к финским берегам и батареям корпусной и дивизионной артиллерии, начали обстрел территории Финляндии. В это же время, в полной темноте, боевые корабли и транспорты с десантом подходили к острову Суур-Саари (Гогланд) в центре Финского залива. В 08.00 корабельная артиллерия начала бомбардировку острова, под прикрытием которой десантники пошли на штурм. В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии.

* * * *

А вот как пишет о захвате моста финский историк Осси Юнтинену в письме к Станиславу Грачеву, автору очерка о войне с Финляндией в журнале «Вестник», № 4-7, 1999.

«Мистер Грачев, благодарю Вас за Ваши статьи в «Вестнике», номера 4 и 5, касающиеся зимней войны. Я не получил еще Вашу статью в №6.

Я хотел бы представить финскую версию событий того рокового утра 30 ноября 1939 года, когда был захвачен железнодорожный мост.

В 6.57 финского времени (в 7.57 российского. – С.Г.) пограничник, сержант Лаури Куитту прибыл заступить на пост на финской стороне у Сестрорецкого железнодорожного моста. Он посмотрел на советскую сторону и увидел около 20 советских солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками; солдаты вступали на мост. Их вел офицер, который довел их до середины моста, затем остановился и то и дело начал посматривать на часы. Советские солдаты держали винтовки так, словно были готовы стрелять в любой момент.

Куитту почувствовал, что он близок к тому, чтобы стать мишенью; но, с другой стороны, советские люди изображали такую готовность к стрельбе несколько раз в течение предшествующих недель. И тут советский офицер кашлянул и снова глянул на часы.

Финского сержанта бросило в холодный пот. Он понял, что советский офицер дал ему предупреждение, но он не мог покинуть пост. Офицер повернулся к своим людям, что-то сказал, после чего солдаты начали стрелять из винтовок в воздух. Куитту бросился за караульную будку. Советские солдаты побежали по мосту, советский пулемет открыл огонь, и очередь пронзила караульную будку. Сержант Куитту понял, что война началась, это было ровно в 7.00 финского времени. Затем советская артиллерия открыла огонь. Финский сержант спрятался в укрытии, в канаве, и пополз вдоль нее к станционному зданию (вокзалу).

В тот же самый момент в здании вокзала пограничник, рядовой Рассанен, и поездной контролер Хуухтанен услышали громкие орудийные залпы. Они вышли за дверь и увидели дульные вспышки советских батарей и услышали визг снарядов, летящих над их головами в сторону Финляндии. Мужчины пошли к строению пограничной заставы и постарались вызвать мостовую караульную будку, но напрасно. Сержант Раутнайнен послал патруль к мосту, люди вернулись через несколько минут и сказали, что мост под пулеметным огнем. Тогда Раутнайнен позвонил в местный пограничный штаб, но линия не действовала. Сержант Раутнайнен и рядовой Риссанен проверили другую линию, ведущую к взрывчатке, прежде чем выполнить свой долг: взорвать железную дорогу, идущую по финской территории. Мост финская армия не минировала. Два финских солдата убили из своих винтовок двух солдат Красной Армии (возможно, первые советские жертвы). Затем они увидели, как группа советских солдат с лопатами бросилась вперед к тому месту, где под железнодорожным полотном было 300 кг взрывчатки, и начали копать землю.

Раутнайнен и Риссанен бросились назад к станции, и Раутнайнен приказал рядовому Термонену взорвать железнодорожное полотно. Термонен завел рукоятью детонатор и нажал на рычаг. Прогремел сотрясающий взрыв. Пограничники разбили телефон, радио и телеграфное оборудование, прежде чем покинуть станцию; последней они взорвали пограничную заставу.

Было около 7.15 финского времени, когда пограничное отделение начало отходить к Териоки. Они видели эскадрильи советских бомбардировщиков, летящих на северо-запад; поселки, ближайшие к границе, были в пламени; советские военные корабли открыли огонь с моря. Пограничники не видели еще никаких танков».

Такова картина первых минут войны, видимая с финской стороны.

2.05) И.Л. БУНИЧ, **ГРОЗА*. КРОВАВЫЕ ИГРЫ ДИКТАТОРОВ*, СПБ.: ОБЛИК, 1997.

Глава 3. Финская подножка.

26 ноября 1939 года в период с 15:45 до 16:05 в расположении советской воинской части, находящейся в километре к северо-западу от деревни Майнила рядом с финской границей (на Выборгском шоссе), разорвалось семь снарядов. Один младший командир и три красноармейца были убиты, восемь человек ранены. Хотя обстрел начался совершенно неожиданно, многие успели заметить, что снаряды прилетают с юга, из собственного тыла. Однако прибывшая мгновенно (в 17:10) комиссия, осмотрев место происшествия, пришла к выводу, что обстрел велся с финской территории. Ошеломленные солдаты отвечали путано, командиры же быстро поняли, что от них хотят. Слишком наводящими были вопросы. Разумеется, не было никакого расследования. Однако участники события в один голос говорят, что обстрел произвела специальная команда НКВД, прибывшая на Карельский перешеек из Ленинграда. В распоряжении команды из 15 человек было одно орудие на конной тяге. Командовал группой майор НКВД Окуневич. Сам Окуневич рассказывал, что их направили на Карельский перешеек с приказом «испытать действие секретного снаряда», указав точно место стрельбы, направление и угломер. Команду сопровождали два специалиста по «баллистике».

В этот же день, даже не дожидаясь результатов фиктивного расследования инцидента, Молотов вызвал посланника Финляндии А.Иерен-Коскинена, вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте вина за происшествие [68] возлагалась на правительство Финляндии и выражалось требование убрать финские войска на 20-25 км от границы. В ответной ноте, 27 ноября, правительство Финляндии заявило, что финские пограничники наблюдали разрывы снарядов и «на основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, «находились на расстоянии полутора-двух километров на юго-восток от места разрыва снарядов».

Правительство Финляндии предложило, чтобы «пограничным комиссарам обеих сторон на Карельском перешейке было поручено совместно провести расследование по поводу данного инцидента в соответствии с Конвенцией о пограничных комиссарах, заключенной 24 сентября 1928 года». Деликатные финны намекали, что инцидент произошел из-за «ошибки» на учениях Красной Армии. Но любому военному хорошо известно, что осколки снарядов разлетаются по эллипсу, вытянутому в направлении полета снаряда, так что очень легко убедиться, откуда велся огонь. Естественно, Москва и слушать ничего не хотела о каком-либо расследовании.

В новой ноте, 28 ноября, Молотов объявил, что Советское правительство «с сего числа считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении». На следующий день из Финляндии были отозваны все советские политические и торговые представители.

На рассвете 30 ноября 1939 года с заставы № 19 Сестрорецкого отряда Ленинградского пограничного округа на охрану Государственной границы вышел наряд в составе бойцов Горбунова, Лебедева и Снисаря. Старшим наряда был командир отделения Миненко. Наряд направлялся на охрану железнодорожного моста через реку Сестру у Белоострова – единственного моста, связывавшего СССР и Финляндию. В 6 часов утра к пограничникам подошел начальник заставы лейтенант Суслов, напомнив бойцам приказ начальника Сестрорецкого отряда майора Андреева. Прошло два часа томительного [69] ожидания. В 07.55 лейтенант Суслов громко кашлянул. Это был сигнал к атаке. Бойцы, бросая на бегу гранаты и стреляя по финским пограничникам, ринулись на мост. После короткой схватки мост был захвачен. Миненко успел перерезать провод, ведущий к взрывчатке под мостом. Вся операция заняла около трех минут. К мосту уже шли танки.

Ровно в 08.00 дальнобойные орудия фортов Кронштадта вместе с кораблями Краснознаменного Балтийского флота, подошедшими к финским берегам и батареям корпусной и дивизионной артиллерии, начали обстрел территории Финляндии. В это же время, в полной темноте, боевые корабли и транспорты с десантом подходили к острову Суур-Саари (Гогланд) в центре Финского залива. В 08.00 корабельная артиллерия начала бомбардировку острова, под прикрытием которой десантники пошли на штурм. В эти же минуты мощные соединения бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипури и других городов Финляндии.

 

* * * *

 

А вот как пишет о захвате моста финский историк Осси Юнтинену в письме к Станиславу Грачеву, автору очерка о войне с Финляндией в журнале «Вестник», № 4-7, 1999.

 

«Мистер Грачев, благодарю Вас за Ваши статьи в «Вестнике», номера 4 и 5, касающиеся зимней войны. Я не получил еще Вашу статью в №6.

Я хотел бы представить финскую версию событий того рокового утра 30 ноября 1939 года, когда был захвачен железнодорожный мост.

Я хотел бы представить финскую версию событий того рокового утра 30 ноября 1939 года, когда был захвачен железнодорожный мост.

В 6.57 финского времени (в 7.57 российского. – С.Г.) пограничник, сержант Лаури Куитту прибыл заступить на пост на финской стороне у Сестрорецкого железнодорожного моста. Он посмотрел на советскую сторону и увидел около 20 советских солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками; солдаты вступали на мост. Их вел офицер, который довел их до середины моста, затем остановился и то и дело начал посматривать на часы. Советские солдаты держали винтовки так, словно были готовы стрелять в любой момент.

Куитту почувствовал, что он близок к тому, чтобы стать мишенью; но, с другой стороны, советские люди изображали такую готовность к стрельбе несколько раз в течение предшествующих недель. И тут советский офицер кашлянул и снова глянул на часы.

Финского сержанта бросило в холодный пот. Он понял, что советский офицер дал ему предупреждение, но он не мог покинуть пост. Офицер повернулся к своим людям, что-то сказал, после чего солдаты начали стрелять из винтовок в воздух. Куитту бросился за караульную будку. Советские солдаты побежали по мосту, советский пулемет открыл огонь, и очередь пронзила караульную будку. Сержант Куитту понял, что война началась, это было ровно в 7.00 финского времени. Затем советская артиллерия открыла огонь. Финский сержант спрятался в укрытии, в канаве, и пополз вдоль нее к станционному зданию (вокзалу).

В тот же самый момент в здании вокзала пограничник, рядовой Рассанен, и поездной контролер Хуухтанен услышали громкие орудийные залпы. Они вышли за дверь и увидели дульные вспышки советских батарей и услышали визг снарядов, летящих над их головами в сторону Финляндии. Мужчины пошли к строению пограничной заставы и постарались вызвать мостовую караульную будку, но напрасно. Сержант Раутнайнен послал патруль к мосту, люди вернулись через несколько минут и сказали, что мост под пулеметным огнем. Тогда Раутнайнен позвонил в местный пограничный штаб, но линия не действовала. Сержант Раутнайнен и рядовой Риссанен проверили другую линию, ведущую к взрывчатке, прежде чем выполнить свой долг: взорвать железную дорогу, идущую по финской территории. Мост финская армия не минировала. Два финских солдата убили из своих винтовок двух солдат Красной Армии (возможно, первые советские жертвы). Затем они увидели, как группа советских солдат с лопатами бросилась вперед к тому месту, где под железнодорожным полотном было 300 кг взрывчатки, и начали копать землю.

Раутнайнен и Риссанен бросились назад к станции, и Раутнайнен приказал рядовому Термонену взорвать железнодорожное полотно. Термонен завел рукоятью детонатор и нажал на рычаг. Прогремел сотрясающий взрыв. Пограничники разбили телефон, радио и телеграфное оборудование, прежде чем покинуть станцию; последней они взорвали пограничную заставу.

Было около 7.15 финского времени, когда пограничное отделение начало отходить к Териоки. Они видели эскадрильи советских бомбардировщиков, летящих на северо-запад; поселки, ближайшие к границе, были в пламени; советские военные корабли открыли огонь с моря. Пограничники не видели еще никаких танков».

Такова картина первых минут войны, видимая с финской стороны.

3.01) НЕВСКИЙ ПЯТАЧОК, СБОРНИК ВОСПОМИНАНИЙ ПОД РЕДАКЦИЕЙ В.Ф. КОНЬКОВА, ЛЕНИЗДАТ, 1977.

НЕВСКИЙ  ПЯТАЧОК, СБОРНИК ВОСПОМИНАНИЙ ПОД РЕДАКЦИЕЙ В.Ф. КОНЬКОВА, ЛЕНИЗДАТ, 1977.

Сборник содержит воспоминания участников боёв на Невском пятачке, в том числе и ветеранов 86-й стрелковой дивизии.

* * * * *

«Наконец стали подходить подкрепления. 18 октября прибыла 265-я стрелковая дивизия полковника Г.К. Буховца. В период с 20 по 28 октября в состав НОГ вошли 86-я стрелковая дивизия и 20-я дивизия НКВД полковников А.М. Андреева и А.П. Иванова, а в первых числах ноября – 168-я стрелковая дивизия генерал-майора А.Л. Бондарева». (В.Ф. Коньков, стр. 94).

«На небольшом расстоянии друг от друга находились врытые в отвесный берег Невы блиндажи и землянки нескольких штабов стрелковых дивизий: 86-й – полковника А.М. Андреева, 168-й генерала А.Л. Бондарева, 115-й – полковника А.Ф. Машошина, 265-й полковника Г.К. Буховца и 20-й дивизии НКВД полковника А.П. Иванова», (С.Н. Борщёв, стр.159).

«24 октября в связи с назначением полковника А.А. Дарьина заместителем начальника штаба 55-й армии в командование нашей дивизией вступил полковник А.М. Андреев.

Гитлеровцы, просматривали с высокого железобетонного здания 8-ой ГЭС, с зольных горок, с насыпи узкоколейной железной дороги, из рощи Фигурной и со стороны Арбузова весь плацдарм вдоль и поперёк. Они пристреляли каждый метр земли пятачка, его переправ, и не жалели ни снарядов, ни мин. Чтобы снизить эффективность огневого воздействия противника во время предпринимаемых нами атак, командование дивизии решило удлинить траншеи на нейтральной полосе. Сапёры подвели траншеи к окопам гитлеровцев на расстояние 20 метров. Так метр за метром наши воины расширяли Невский пятачок. Немалая заслуга в этом была и нашего нового командира дивизии.

Многочисленные попытки захватить 8-ю ГЭС не принесли успеха из-за недостатка сил. Учитывая это, в конце ноября командование 86-й дивизии несколько изменило тактику. Полкам была поставлена задача – как можно больше истреблять гитлеровцев, ежедневно наносить урон живой силе врага.

Полковник Андрей Матвеевич Андреев всё время находился на пятачке. Переползая под огнём от воронки к воронке, он лично обследовал весь участок дивизии, побывал в полках и батальонах. Комдив охотно беседовал с командирами и политработниками, с рядовыми красноармейцами, живо интересуясь настроениями и думами воинов. Забота о подчинённых у него удачно сочеталась с высокой требовательностью. Блокада урезала полноценный паёк фронтовика. Андреев тщательно следил за тем, чтобы каждый боец получал все положенные ему продукты питания. А это было не так просто.

Первое время походные кухни находились по ту сторону Невы, на правобережье. Доставлять приготовленную горячую пищу на пятачок было делом необыкновенно рискованным и трудным. Нередко термосы вместе с лодками и людьми шли ко дну. Андреев решил походные кухни переправить на плацдарм. Их врыли в крутой берег, защитили бревенчатыми накатами. Теперь повара работали, можно сказать, в подлинно боевой обстановке, зато горячую пищу в окопах и блиндажах стали получать регулярно. Кстати, и остатки пищи в котлах более строго учитывались. Одним словом, для комдива не было мелочей, он вникал во все детали фронтового быта.

Бывший командир 169-го стрелкового полка, ныне генерал-майор в отставке Л.В. Яковлев вспоминает:

- Андреев ежедневно вызывал командиров полков на свой НП, чтобы заслушать их доклады и поставить им новую боевую задачу. Очень педантично он сообщал нам о предстоящих боевых действиях. Тут фигурировали артподготовка, бомбовые удары нашей авиации и другие средства уничтожения врага, включая, конечно, могучее русское «ура». На деле же – в бою – артподготовка выражалась всего несколькими выстрелами, налёты авиации производились всего одним-двумя нашими истребителями, появлявшимися в районе плацдарма, главным образом, с целью разведки. А мощного «ура» тоже не получалось, – ведь в полках всё меньше и меньше активных штыков. Мы удивлялись изобретательности и безграничному оптимизму полковника. А в общем, всё это помогало нам выдерживать тяжелейшие боевые испытания тех суровых дней войны«. (Н.С. Титуров, Н.П. Голубев, стр. 122-124).

«В конце ноября в 204-й стрелковый полк, которым я тогда командовал, заехал командир нашей 10-й стрелковой дивизии полковник И.Д. Романцов.

- Собирайся, командир, – сказал он.

- Куда, товарищ комдив?

- На левый берег… Будем сменять восемьдесят шестую…

Я собрался в один момент. Генерал-майор А.М. Андреев, командовавший 86-й дивизией, встретил И.Д. Романцова, комиссара нашей дивизии В.В. Сосновикова и меня приветливо. Он сообщил всё, что было известно о противнике, о характере боёв на пятачке, показал на карте расположение частей. К сожалению, на местности днём побывать было нельзя, а ночью ничего не увидишь. Так что наша рекогносцировка носила в основном теоретический характер«.

(С.Г. Драбкин, стр. 203).

3.09) А. БЕЛОГОЛОВЦЕВ, *ЛЕГЕНДАРНЫЙ НЕВСКИЙ ПЛАЦДАРМ*, ПЕРМСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО, 1978.

Медсестра Ольга.

Книга имеет подзаголовок «Пермяки на защите Ленинграда», и посвящена, в основном, пермякам и другим уроженцам Урала, воевавшим под Ленинградом, в первую очередь на «Невском пятачке». Написано и про 330-й полк, про его последние дни. Она содержит воспоминания С.А. Блохина и А.М. Соколова, командира и начальника штаба этого полка. К сожалению, перепутаны инициалы Блохина: А.С. вместо С.А. Командир дивизии полковник Андреев упомянут в книге дважды. Один раз в воспоминаниях Сергея Алексеевича Блохина.

 

- Людей и пулемётов, – рассказывает С.А. Блохин, – было мало. Оставалось одно: расположить батальоны в линию. Часть окопов приходилось занимать трём-четырём бойцам с винтовками, чтобы иметь огневую связь. В некоторых местах отсутствовала даже зрительная связь.

Перед передним краем у нас не было никаких заграждений. Мы пытались заложить по линии фронта мины. Но это можно было сделать лишь незаметно для противника, а он и ночью просматривал весь район с помощью осветительных ракет. Каждый боец, замеченный фашистами, немедленно обстреливался из пулемётов трассирующими пулями. Второго эшелона в полку не было, его составляли штабные подразделения.

Полк вёл активную оборону. Перед командным пунктом вырыли окоп. Передвигаться по плацдарму можно было только ползком, а ночью – перебежками.

Мы многого не знали о противнике, поэтому командир дивизии полковник А.М. Андреев* приказал захватить «языка». Но ночные вылазки не увенчались успехом. Разведчиков обнаруживали и обстреливали из пулемётов. (Этот абзац отмечен на полях книги вертикальной чертой и галочками. К фамилии Андреев внизу страницы дана сноска – * А.М. Андреев ныне Герой Советского Союза, генерал-полковник в отставке.)

Командование продолжало настойчиво требовать «языка». Как выполнить приказ в столь сложных условиях?

Решили рыть подкоп. Наш план полковник одобрил. Копать начали от берега на правом фланге. Там за колючей проволокой находились неприятельские блиндажи и окоп с пулемётом. Рыли по ночам. Упорно долбили промёрзший грунт. Землю относили к берегу. На рытьё подкопа затратили примерно месяц. Когда доложили о готовности, стали думать, как выходить наверх. Ведь каждый квадратный сантиметр круглые сутки враг держит под неослабным наблюдением. Поэтому открывать люк нельзя: фашистские наблюдатели сразу засекут и обстреляют. Решили осуществить выход из подкопа путём взрыва. Так надёжнее, немцы подумают, что разорвался снаряд, не придадут значения.

Взорвали. Всё спокойно. Но когда разведчики выбежали из образовавшейся воронки, их обстреляли вражеские пулемёты. Выяснилось, что ошиблись в расчётах: не дорыли до проволоки несколько метров.

После этого случая фашисты стали следить за нашими позициями ещё настороженнее. В тот день они несколько раз атаковали передний край первого стрелкового батальона. Ничего не добившись, стали усиленно обстреливать командный пункт полка. Один снаряд разорвался у входа в землянку. От взрыва осел потолок, разрушился вход, погибло несколько человек. Люди какое-то время были оглушены. Первым пришёл в себя помощник начальника штаба старший лейтенант Делев. Вслед за ним выбрались остальные уцелевшие.

Трудно было с обеспечением бойцов боеприпасами и питанием. Иногда по несколько дней оставались без горячей пищи. Огня на «пятачке» разводить не было возможности: враг сразу засекал это место и подвергал ураганному обстрелу. Поэтому горячую пищу старались доставить с правого берега в термосах. Но это дорого нам обходилось. С наблюдательного пункта возле деревни Арбузово фашисты замечали и обстреливали даже одиночек. Для переброски гранат и патронов решили протянуть тросы с правого берега Невы на левый. С помощью такого троса кое-что удавалось по льду перетянуть на плацдарм. Но мешало большое количество ледяных торосов на поверхности реки.

Особенно трудно было доставлять продовольствие и всё остальное в первый батальон. Проползти туда невредимым удавалось далеко не каждому подносчику. Решили ночами рыть ход сообщения. Услышав стук кирок и лопат, гитлеровцы открывали огонь. Но солдаты продолжали работать. Тогда фашисты пускали в ход артиллерию и сравнивали траншеи с землёй.

Стали собирать трупы, которых на «пятачке» было много. Мёрзлые тела убитых врагов и погибших товарищей клали штабелями вдоль бровки. Враг вёл огонь по этим необычным штабелям, но разрушались они не сразу.

Тяжело было и тем бойцам, которые держали оборону в окопах. Противник был совсем рядом, он видел всё, что у нас делается, и не жалел боеприпасов, которых имел вдосталь. Мы исправляли разрушенные окопы по ночам. Это была изнурительная работа. Мёрзлая земля не поддавалась лопате, да и люди были сильно ослаблены бессонными ночами и голодом, наступившими морозами.

Строительного материала на левом берегу Невы не было. Поэтому землянок с перекрытием не делали. В окопах рыли ниши, в них укрывались от обстрелов, отдыхали, лёжа на холодной земле. Людей надо мыть. Было решено устроить на берегу, под кручей, землянку под баню. На правом берегу, в Невской Дубровке, нашли котёл, перетащили его через Неву. Пригодился.

Баню топили днём. Противник видел поднимающийся дым, открывал артиллерийский и миномётный огонь по берегу. Но баня, прикрываемая крутым берегом, была почти неуязвима.

А ночью, как ни светили ракеты, как ни плясали вокруг трассирующие разрывные пули, бойцы по очереди, группами добирались до столь желанной каждому бани. (стр. 122-124).

 

Это отрывок из воспоминаний Сергея Алексеевича Блохина. Целиком они, как я слышал, хранятся в музее «Пятачка» в доме культуры на Невской Дубровке.

Книга содержит также воспоминания майора Соколова А.М., начальника штаба 330-го полка, о последних днях «пятачка» и о том, как он раненый переплыл Неву в ледоход. Это, конечно, замечательный, героический эпизод, но, в отличие от записок Блохина, воспоминания Соколова много раз публиковались, они достаточно хорошо известны, и я их здесь не привожу. Тем более, что и Андрея Матвеевича в этот момент на Невской Дубровке уже не было. Приведу только самый конец, поскольку там упоминается Андрей Матвеевич, ошибочно, и поскольку они перекликаются с воспоминаниями И.М. Айзенштадта.

 

«Соколов преодолел несколько метров, потом попробовал встать на ноги, но тут же упал: силы иссякли, левая нога оказалась совершенно непослушной. До дороги, идущей по берегу у бумажного комбината, майор добрался ползком.

Заметив с вечера большое оживление на левом берегу, командир 86-й дивизии полковник А.М. Андреев выслал несколько офицеров на правый берег для наблюдения. В тот момент, когда Соколов выполз на дорогу, по ней проходил адъютант командира дивизии старший лейтенант И.М. Айзенштадт. Он-то и помог Александру Михайловичу добраться до штаба дивизии. (стр.135).

(К этому абзацу на полях книги Андрей Матвеевич поставил знак вопроса и написал: А.М. Андреев в этот период был зам. ком. 42 Армии в Пулково.). (Любопытно, что и эта поправка не совсем верна, на самом деле в этот период А.М. Андреев был заместителем командующего 23-й Армии на Карельском перешейке, с 8 апреля по 5 мая 1942 года. Заместителем командующего 42-й армии он был назначен только 6 мая 1942 года. А 86-й дивизией в этот момент командовал бывший зам. командира дивизии подполковник Дементьев И.И.)