Публикации с тегом: Бог

2.06) Ю.Г. КИСЛОВСКИЙ, *ОТ ПЕРВОГО ДНЯ ДО ПОСЛЕДНЕГО*, ПОЛИТИЗДАТ, 1988.

6) Ю.Г. Кисловский, «От первого дня до последнего», Политиздат, 1988.

Книга посвящена участию пограничников в Великой Отечественной Войне, в первую очередь в приграничных сражениях лета 1941 года. Одним из источников для автора послужила и книга Андрея Матвеевича.

* * * * *

На помощь заставе из соседнего пограничного отряда прибыло подкрепление, в котором находился и командир расчёта станкового пулемёта сержант Андрей Бусалов. Бывший начальник 5-го погранотряда, в последующем генерал-полковник А.М. Андреев рассказал в своих воспоминаниях:

- Я знал этого младшего командира, отличившегося ещё в боях с белофиннами… (стр.151).

 

Богата крупными событиями жизнь другого ветерана-пограничника – бывшего начальника 5-го Сестрорецкого Краснознамённого погранотряда генерал-полковника Андрея Матвеевича Андреева. В послевоенные годы он оставался в рядах Вооружённых Сил, командовал войсковыми соединениями, войсками Воронежского военного округа, был представителем командования Объединённых Вооружённых Сил стран – участниц Варшавского Договора в армиях ряда стран социалистического содружества, являлся начальником военного института.

А.М. Андрееву присвоено звание Героя Советского Союза, его подвиги отмечены также двумя орденами Ленина, пятью орденами Красного Знамени, орденами Кутузова I степени, Суворова II степени, Богдана Хмельницкого I степени, Красной Звезды, «Знак Почёта», многими медалями, знаком «Почётный чекист».

В ноябре 1983 года А.М. Андреев умер. (стр. 287).

 

ПОГРАНИЧНИКИ – ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

 

Андреев Андрей Матвеевич, генерал-майор (1904 – 1983) (стр. 291).

2.08) Ю.А. ПАНТЕЛЕЕВ, *МОРСКОЙ ФРОНТ*, ВОЕНИЗДАТ, МОСКВА, 1965.

8) Ю.А. Пантелеев, «Морской фронт», Воениздат, Москва, 1965.

Адмирал Юрий Александрович Пантелеев в 1941 году был начальником штаба Балтийского флота. В августе 1941 года он руководил эвакуацией с полуострова Койвисто частей разгромленной на Карельском перешейке 23-й армии. Именно это место в его воспоминаниях представляет для нас интерес. Любопытно сравнить его с соответствующим местом из книги Конькова.

* * * * *

С рассветом 1 сентября корабли начали ставить мины в Копорском заливе, у острова Сескар, в районе Шепелевского маяка и у маяка Стирсудден. Я подписал документы на минные постановки и вышел в штабной садик глотнуть свежего воздуха. Но тотчас услышал возглас:

- Товарищ начальник штаба, вас срочно требует командующий флотом.

Вбегаю в ярко освещённый кабинет. Комфлота стоял, склонившись над сухопутной картой, разложенной на специальном столе в углу кабинета. Увидев меня, он сказал:

- Звонили из Смольного. В штабе фронта получены сведения, что отступавшие из под Выборга 115-я и 123-я стрелковые дивизии понесли большие потери, попали в окружение и почти без техники и оружия отдельными группами выходят на берег бухты Койвисто. Фашисты прижимают их к воде. Неизвестно положение частей, связь отсутствует. Командующий фронтом приказал собрать обе дивизии в Койвисто и срочно морем доставить их в Ленинград. Эта операция поручается вам.

Тут же с комфлота мы наметили план действий. В Койвисто надо было подать не менее шести-семи больших транспортов. Для непосредственного их охранения на переходе можно было использовать бронекатера и сторожевые катера шхерного отряда.

- На чём вы сами пойдёте? – спросил меня комфлота.

- На охотнике, – ответил я. – Фашистские самолёты за катерами не гоняются. Магнитные мины для деревянного корпуса охотника не страшны, а за плавающими минами будем смотреть. Надводного противника мы увидим раньше, чем он нас заметит. (стр.165-168).

 

Мы отшвартовались у пирса. Берег лежал перед нами пустынный и таинственный. Мы решили, что пехотинцы укрываются в лесу. Послали туда в двух направлениях матросов. Вскоре на пирсе объявилось несколько армейцев. Они оказались командирами рот разных полков и разных дивизий. Вид у них мрачный, лица измучены, голоса хриплые. Многие плохо слышат. Видно, крепко досталось товарищам. Спрашиваю:

- Раненых много?

- Много.

Я рассказал о цели нашего прихода сюда и приказал срочно разыскать кого-нибудь из командиров дивизий, подчеркнув, что дорога каждая минута. На берег прибыл командир одной из дивизий с остатками штаба и политотдела. Устал он не меньше других, но держался бодро. Подтянутый, строгий, он быстро вошёл в курс дела. Мы с ним составили план действий. Надо было прежде всего организовать прикрытие отхода, собрать наиболее боеспособные роты.

- У меня нет ни орудий, ни танков, – предупредил он.

- Ничего, у нас на кораблях стотридцатимиллиметровые пушки, поддержим.

Командир дивизии сразу же отдал нужные распоряжения. Вначале мы решили погрузить на суда около двух тысяч раненых. Затем подразделениями погрузятся бойцы. Комдив заявил, что он со своим штабом покинет пирс последним. В темноте пришёл первый транспорт и отшвартовался у пирса. Начали грузить раненых. Богданов своим громовым голосом объявил, что после раненых на суда будут приняты здоровые бойцы, но только те, которые сохранили своё оружие. Это предупреждение имело своё основание: мы заметили, что кое-кто из красноармейцев ходит безоружным. Послышались крики:

- Да! А где мне взять винтовку?

И тут же очень кстати прозвучал насмешливый ответ:

- А где ты оставил её, там и возьми!

Командиры быстро строили роты, по сигналу с пирса вели их к трапам. Погрузка шла организованно и быстро. Люди приободрились, послышались шутки. А в стороне сгрудились те, кто не сберёг своё оружие. Вид у них был подавленный и растерянный. Я подошёл к ним.

- Товарищ адмирал, мы же не по добру потеряли оружие. Мы же не виноваты, мы из боя.

Стало жалко ребят, и я уже собирался разрешить им посадку, как вдруг заметил, что они по одному, по два стали убегать в лес. Через некоторое время бойцы возвращались оттуда преображёнными. У каждого в руках автомат, у многих и заряженные диски! Молоденький солдат кинулся догонять свою роту, потрясая автоматом:

- Братцы, достал билет на пароход!

Транспорт уже полон. А где же второй? Ночью пришли и другие транспорты. Без задержек приняли людей и встали на рейде. С рассветом они снимались с якорей и уходили в Кронштадт. Я приказал встать к пирсу канонерским лодкам, они должны были принимать группу прикрытия. А тут причалы заполнили крестьяне из близлежащих деревень, уже занятых противником, их тоже надо было подобрать.

Оставив для страховки несколько катеров из бригады шхерных кораблей, мы тоже отдали швартовы. Катер рванулся в Кронштадт. Старпом пригласил нас в кают-компанию. Гостей пропустили вперёд, они с трудом узенький вертикальный трап.

- Товарищ адмирал! – воскликнул командир дивизии. – Да у вас тут как в мирное время… Мы не помним, когда нормально обедали, да и вообще горячей пищи давно не видели.

Вместе с ранеными и гражданским населением мы эвакуировали около 14 тысяч человек. Всех сняли с берега и доставили в Кронштадт. На глазах у наших моряков фашисты заняли опустевшее Койвисто.

3.05) *ДОРОГОЙ МУЖЕСТВА*, ПОЛИТИЗДАТ, 1988.

Современный вид Невского пятачка.

В этом сборнике перепечатан очерк И.Б. Лисочкина «Письма с берегов реки Н.», ранее напечатанный в газете «Ленинградская правда«, от 23 декабря 1983г. Очерк представляет собой беседу автора с Н.И. Каревым, бывшим командиром миномётного батальона 330-го полка 86-й дивизии. Андрей Матвеевич всегда встречался с ним во время своих приездов в Ленинград. Николай Иванович Карев вспоминает о «Невском пятачке»:

* * * * *

«Здесь блокированный Ленинград отчаянно шёл на прорыв, на соединение с 54-й армией, до которой было всего 13 километров. И пусть прорывы блокады не удавались, успехи всё-таки были. Мне помнилось, что писала о них тогда «Ленинградская правда» после Ноябрьских праздников 1941 года. Недавно я одну корреспонденцию разыскал. Вот она в номере от 16 ноября 1941 года.

УПОРНЫЕ БОИ НА ВОСТОЧНОМ БЕРЕГУ РЕКИ Н.

«Наши части успешно атакуют немецко-фашистские войска на восточном берегу реки Н. Мы уже сообщали об активных операциях подразделений т. Андреева. Вчера они во взаимодействии с соседними подразделениями вели упорные бои с фашистами, укрепившимися в стратегически важном пункте Г. Противник создал здесь мощный узел сопротивления, опирающийся на максимальное использование естественных и искусственных препятствий. Ожесточённые схватки ведутся за каждый метр земли».

- Конечно, тогда эти бои рассматривались как огромное событие для Ленинграда, были великой надеждой на освобождение города. «Пункт Г.» это 1-й Городок. Мы захватили его и вплотную подошли к 8-й ГЭС. Взять бы её! Но на саму ГЭС прошло только четыре человека. Сил не хватило. В батальоне осталось только семнадцать штыков. Остальные были выбиты. Комиссар полка Иван Григорьевич Бусыгин говорит: «Давайте хоть имитировать огонь«. Стали мы перебегать, вести огонь с разных точек.

Николай Иванович смотрит на старый газетный лист и вдруг с грустью говорит:

- Ах, Андрей Матвеевич, Андрей Матвеевич… Был полковник Андреев командиром нашей 86-й дивизии. Жёсткий человек, умный, волевой, храбрый. Помнят его ветераны. Мы переписывались все эти годы. Я собирался отправить ему фотокопию этой корреспонденции. Но умер генерал-полковник, Герой Советского Союза Андреев. Не прочёл её, не успел…

Мой собеседник резко качает головой и говорит с некоторым вызовом:

- Как видите, память есть. Больше того, насколько помню, должна быть ещё одна публикация в «Ленинградской правде». Как-то она была связана с фамилией Андреева. Может быть, «Андреевцы»?

Листаем страницы газетного комплекта. Есть!

 

ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ т. АНДРЕЕВА УСИЛЕННО АТАКУЮТ ВРАГА

«Вчера на Н-ском участке Ленинградского фронта подразделения т. Андреева двинулись в атаку на укреплённые фашистские позиции. Наступлению предшествовали массированные удары нашей бомбардировочной и штурмовой авиации по переднему краю немецкой обороны.

Поддержанные сильным артиллерийским огнём, пехотинцы т. Андреева, преодолевая упорное сопротивление противника, начали продвигаться вперёд. Несмотря на неослабевающий ружейный, пулемётный и миномётный огонь немцев, наши войска оттеснили врага, вышли на дорогу и продолжили своё продвижение. К ночи они закрепились на занятых рубежах.

Для возмещения потерь своих частей немецкое командование спешно перебросило сюда подкрепления на транспортных самолётах. Потери немцев были настолько велики, что квалифицированных обученных парашютистов придали танковой дивизии генерал-майора Шмидта в качестве обычных пехотных подразделений».

- Фашистское командование перебросило под Невский «пятачок» прямо из французской Ниццы, с отдыха, «покорителей Крита» – эсэсовскую 7-ю авиадесантную дивизию. Здоровенные были гады, выкормленные, загорелые. Форму носили особую – погон на одном плече. С одним таким мне пришлось схватиться врукопашную под 8-й ГЭС. Навалился на меня откуда-то сзади. Но и я был неплох: перебросил его через себя, вцепился в горло. А он меня бьёт эсэсовским кинжалом. Выручил ординарец: размозжил фашисту голову…

…Мои батареи размещались на бровке левого берега. Мораль была такая: «Только вперёд!» Дрались тут за каждый сантиметр земли. Но с военной точки зрения позиция была выбрана неумно. Кто же ставит тяжёлые миномёты в трёхстах метрах от передовой? Когда разбило у меня уже вторую батарею, пошёл я воевать со своим командованием. Добрался в конце концов до командира дивизии. Сидел Андреев в блиндаже, пил чай. Выслушал меня, поднял глаза: «Отступать, значит, решил, да я тебя расстреляю!» Зло меня взяло. И так шарахнул кулаком по столу, что кружка с чаем подскочила. Картина, как говорят, была достойна богов. А выручил меня комиссар дивизии Степанов. Спокойно так, с улыбкой говорит: «Комдив, а ведь старший лейтенант дело говорит…Прав он».

Конечно, прав. А поскольку Андреев был командиром не только жестким, но и умным, он умно и поступил. Тут же принял решение оставить в рядах обороны малые калибры, а крупные – три батареи перенести на правый высокий берег.

 

1 марта меня вызвал командир дивизии:

- Ну, Карев, тебе за твоё усердие … пять суток отпуска в Ленинград!

Радость нахлынула волной. Побежал в батальон, помню, всё повторял:

- Ну, ребята, я пошёл… Я пошёл…

Двигаться решил налегке, не в валенках, а в сапогах и не в полушубке, а в ватнике. Пройти мне надо было километров пятьдесят… В Ленинград пришёл ночью. Морозно было, нигде ни души. (стр. 129-134).